Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы. Григорий Ширман
я собой тебя закутал
И выпил всю тебя до дна.
«Сверкает тихий и великий…»
Сверкает тихий и великий,
В луну влюбленный океан.
Поют его ночные блики
Легенды схороненных стран…
Они на дне, давно не слышат,
Испепеленные огнем.
И ветр подводный гнет их крышу
И волны голубые гнет.
И вспыхивает вновь зажженный
Тайфун и в руку – глубь, как флаг,
И волн он вспахивает склоны,
И пену скалит на валах.
Уж туч колчаны гром наполнил,
Уж колет небо пополам
И золотым прикладом молний —
По взбунтовавшимся валам…
Но в песне жив тайфун, и вечен
В затишьи вод его баян.
Не зря ночные блики мечет
В луну влюбленный океан.
И те скалы, где ночевала,
Где свет ее был так блудлив,
Он зацелует до отвала,
И дар со дна примчит прилив.
«Горька на вкус людская туша…»
Горька на вкус людская туша,
Она последний плод земли.
Ее холодной надо кушать
И хорошенько посолить.
Бессмертен в мире мудрый Ирод.
Детей в утробах бьют и вне.
Лопатой солнца вечер вырыт,
И черви-звезды в глубине.
И блещет глиняная насыпь,
Зарей желтеет и зовет.
И говорят, что мир прекрасен,
Что лишь не понят жизни гнет.
И не одним лишь пальцем тычут,
Любовь прозрачная, в тебя.
Слюною плоти льют в добычу,
Бородки мяса теребя.
И вечных льдин очарованья
В морях страстей – одни и те ж.
И где-то там, в глухой нирване
Встает неслыханный мятеж.
«Не гаснет в пустынном народе…»
Не гаснет в пустынном народе
Золотая души купина.
А с площади ночи не сходит
Проститутка столетий – луна.
Под сводом ни марша, ни лая.
Акробаты-миры так тихи.
Протянута сетка гнилая
Из божественно-млечной трухи.
А где-то вершинами скалит,
Мышцы гор наливает земля,
Чтоб с плеч заревых вакханалий
Гирю солнца свалить на поля.
Чтоб златом до крови зеленой
Размозжить их, до первой травы,
Чтоб просто, как вербы, как клены,
Засмеялись от солнца и вы.
«О, смерть, о, вечный Рим вселенной…»
О, смерть, о, вечный Рим вселенной,
Пути планет к тебе ведут.
Ты любишь воск, и воск отменный
Кует из тела знойный труд.
И песнь поет он, труд безумный.
Зовется жизнью песня та.
И за околицу, за гумна, —
У песни слава золота.
И в час зеленого рассвета
С петлей луны на эшафот,
Оставив мед в минувшем где-то,
К тебе, о, смерть, мой воск взойдет.
«Под фонтаном журчащего солнца…»
Под