Странники войны: Воспоминания детей писателей. 1941-1944. Отсутствует
на поезде в Казань. Передвигались мы довольно комфортабельно, ни разу не были подвергнуты бомбардировке. Хотя на каждой впереди следующей станции валялись остатки разрушенных вагонов. В общем, нам повезло.
Всеволод Багрицкий. 1940-е
Сейчас нахожусь в Чистополе. В двадцати часах езды на пароходе от Казани. Приехал сюда я только вчера вечером. Но чувствую – тоска здесь невероятная. Найду ли я какую-нибудь работу?
Пока живу в гостинице. Обедал я в отвратительной столовой.
Скоро начнется зима, навигация прекратится. И этот дрянной Чистополь вообще будет отрезан от мира. Картина безрадостная. Но жизнь есть жизнь».
Такое отношение к городу было связано с ужасающим контрастом, которую являла московская и чистопольская реальность.
Театральная студия под руководством А. Арбузова, в которой состояли В. Плучек, А. Гладков, Вс. Багрицкий и другие, оказалась в Чистополе в конце октября с последним эшелоном, отправленным Союзом писателей. Гладков писал в записных книжках, что попасть ему туда удалось благодаря Севе Багрицкому, который занес его в писательские списки.
Всеволод Багрицкий попал в театральную бригаду почти случайно, как актер: удачными оказались его диалоги и стихи в пьесе «Город на заре», написанной группой студийцев. В Чистополе он не знал, куда себя деть.
Сын знаменитого поэта Эдуарда Багрицкого, Всеволод с пятнадцати лет оказался без матери. Она была арестована 4 августа в 1937 года, а спустя месяц с небольшим его двоюродный брат, пасынок писателя Юрия Олеши, выбросился из окна квартиры на Тверской. Под знаком этих событий и проходило взросление мальчика.
«Арест матери я принял как должное, – писал он в дневнике. – В то время ночное исчезновение какого-нибудь человека не вызывало удивления. Люди ко всему привыкают – холоду, голоду, безденежью, смерти. Так привыкли и к арестам. Всё казалось закономерным. Маму увезли под утро. Встретился я с ней через два года посреди выжженной солнцем казахстанской степи. Об этом я напишу когда-нибудь.
Игорь, мой двоюродный брат, умер неожиданно. Еще за два дня до смерти я с ним разговаривал. Правда, не помню, о чем, но, кажется, о чем-то очень веселом. Ничего особенного в его поведении ни тогда, ни сейчас не видел и не вижу. Хотя принято говорить, что перед смертью Игорь “здорово изменился”. Смерть его была так неожиданна, как бывает неожиданным стук в дверь поздней ночью.
Сначала она не произвела на меня никакого впечатления. Меня интересовали только подробности самоубийства. Последние шаги, последние слова, последний взмах руки. Мне неудобно было спрашивать об этом у очевидцев – Юры и Оли. Но, каюсь, эти слова искренни».
Всеволод с отцом Эдуардом Багрицким
Валентина Барнет рассказывала, как прибежала в дом Юрия Олеши сразу после несчастья. Когда она вошла, его жена Ольга Густавовна бросилась к ней со словами: «Как скучно, Валя! Как скучно!»
Она говорила Козинцевой, что видела открытое окно, кинулась, но не могла туда подойти, разрывала страшная боль в груди. Потом, когда прошло время, она через Валентину