Четвертый кодекс. Павел Ганипровский
заблуждения всех времен и народов. Вообще-то, он действительно был значительным авторитетом в сравнительном религиоведении, а основной его специализацией был шаманизм.
Сначала Женьке показалось, что тот разговаривает с ним несколько осторожно. Более того, в тоне профессора он даже уловил некоторую жалость. Это его встревожило. Может быть, годы в неволе, а может, и скрытые способности обострили в Евгении способность ощущать настроение людей. В данном случае настроение профессора не предвещало абитуриенту ничего хорошего.
– Молодой человек, вы отлично сдали вступительные, – говорил Столяров, не глядя на Женьку. – Кстати, немецкий вы знаете блестяще. Это потому что жили в Германии?
– Да… Но я его учил еще в Пит… Ленинграде, в школе… Я еще знаю английский и французский. А недавно начал учить испанский.
– Похвально, – Столяров покачал головой. – И русский вы отлично сдали. Может быть, вам стоило пойти на филологию?
– Я хочу учиться на историческом, – твердо ответил Женька, посмотрев профессору в глаза. Тот отвел взгляд.
– Вы еще очень молоды. Еще же и семнадцать не исполнилось? Есть время подумать, определиться…
– Я хочу изучать древних майя, – ровно ответил Евгений.
Профессор вздрогнул и несколько секунд молчал, пристально глядя на юношу.
– Майя? А почему именно их?
– Я хочу прочитать их письмена, – последовал спокойный ответ.
Столяров откровенно усмехнулся.
– Это вряд ли выполнимая задача, – мягко сказал он. – Проблема дешифровки майяской письменности неразрешима.
Кромлех поднял голову.
– Так называется статья немца Пауля Шелльхаса. Я читал ее, – ответил он. – Думаю, Шелльхас ошибся.
– Думаете… он… ошибся? – делая иронические паузы, переспросил профессор.
Женька кивнул.
– То, что создано одним человеческим умом, не может не быть разгадано другим, – тихо произнес он.
В глазах Столярова что-то блеснуло.
– А вы не по годам мудры, – глядя на абитуриента с некоторым удивлением, заметил он. – И, знаете… пожалуй, мы закончили собеседование.
На следующий день Женька нашел себя в списке поступивших на истфак. Вместе с соседским Колькой он купил две бутылки водки и напился. Не в первый и не в последний раз.
Все это проходило перед Евгением Кромлехом сейчас, когда он со стопкой водки в руках, но совершенно трезвый, обозревал кутеж, заказанный им в ресторане для диссертационной комиссии. Банкет был обязательной частью защиты – для нищих аспирантов часто неподъемной. Ему помог деньгами Столяров.
Который в сильном подпитии, с бутылкой в одной руке и стопкой в другой, подошел сейчас к Евгению.
– Ну что, доктор, давай чокнемся!
Лицо научного руководителя Кромлеха сияло. Он залихватски опрокинул стопку и с гоготом приобнял Евгения.
– Гений ты! Ты знаешь, что ты гений?! –