Тала. Лина Мусатова
такое впечатление, что любит тебя.
– Это только впечатление.
– А ты переспи с ней, и она выйдет за тебя.
– Мне и в голову такое не приходило. Как можно?
– Ты ей в любви объяснялся?
– Нет. Как я могу объясняться, если она любит другого? Ей не нужны мои объяснения.
– Я бы не сказал. Попробуй, может, получится, и она будет твоя.
– Она даже не позволила обнять себя, и я знаю, что не позволит и всё остальное.
– Женщины любят ласковые и нежные слова, наговори ей таких, они её проймут.
– Если они её и «проймут», то она и виду не покажет, и никогда не пойдёт на предательство.
– Это ужасно. Ты попал в такую переделку, Клёсов… вот, и дождался.
– Да, я долго ждал любовь, и я её дождался. Не всегда любить значит лобызаться. Настоящая любовь – выше этого.
– Ну, если ты это так считаешь, тогда ты счастливый человек. Преклоняю перед тобой голову. Но безответная любовь – это нестерпимая мука. Вынесешь ли ты её?
– Об этом рано ещё говорить. Мы знакомы всего несколько дней. Пока я наслаждаюсь знакомством с ней. Она незаурядная девчонка, и мне с ней хорошо. И я знаю, что она будет моей, пусть это будет не скоро, но это будет.
Никто, кроме неё не может говорить одно, а подразумевать другое. На это способна только она, и ведь он понимает её! Значит, в нём заложена эта способность, способность читать её истинные мысли! А такое могло произойти только на небесах, только на небесах, когда его готовили к земной жизни. Почему же не сделали так, чтобы они встретились раньше, когда Ната была ещё свободной? Почему? Почему он должен пройти через такие муки? Который раз его будоражили такие мысли. Как же хорошо сейчас вот так сидеть напротив, и смотреть, как она зашивает рубашку. Он зацепился за гвоздь и разорвал её возле петельки. Пуговица всё время выскакивала, расстёгивалась рубашка.
– Ты что такой расхристанный ходишь? Пойдём, я зашью.
Ему было удивительно, что эта девочка, обитающая на небесах, может выполнять такую обычную земную работу Она шила, а он сидел и представлял, как они поженятся, будут жить вместе, и она вот так будет зашивать вещи. Как-то странно. Ему до этих пор казалось, что она необыкновенная, что эти зелёные глаза под смоляными бровями, улетающими в космос, не могут принадлежать обыкновенной девочке. И вдруг, как обыкновенная, зашивает рубашку.
– Ната, у тебя такие чёрные брови, словно ты их смолой подводишь.
– Угу, сажей, что в печке.
– Смеёшься? А вот ни у кого нет таких блестяще-чёрных.
– Вторая бабушка.
– Чья?
– Моя.
– Причём тут бабушка?
– Она ещё, когда я училась в школе, у меня спросила: «Чем ты брови красишь?» и очень меня удивила своим вопросом.
– И что ты ей ответила?
– А когда мне их красить?
– В смысле?
– В смысле того, что я училась в общеобразовательной школе, в музыкальной, а это инструмент два раза в неделю,