Фес. Глеб Шульпяков
Вот, подцепив крючок, девушка поднимает створку. Из голубятни тут же вылетает и, подхваченное потоком уличного воздуха, кружится белое перышко. За первым свертком в голубятню отправляется еще несколько таких же целлофановых брикетов. Теперь девушка застегнула знакомый рюкзак, а руки исчезли. Штора вернулась на место, свет в комнате сразу погас. Я осталось одно. В том, что танго и голубятню смонтировала рука, сомнений у я нет и не было, даже номер мертвого человека и красный рюкзак были и есть звенья одной цепи. Но кто постановщик и в чем логика этих звеньев? Это можно узнать, позвонив художнику, тем более что они могли быть в эту минуту вместе в квартире за стенкой. Я уже как-будто слышало и самый этот звонок – его телефона, эту оглушительную трель за стеной; я уже представляло себе его удивленные глаза, и как он улыбается в трубку, слушает, а потом хлопает себя по ноге и идет к двери; как одновременно он и девушка выходят на лестничную клетку, хохоча над нелепым совпадением. Они, конечно, расскажут я невинную историю, скрытую за всем этим веселым приключением, и они – художник, его девушка и я – спустятся на террасу, чтобы отметить это дело. И я забудет и о ревности, и о всех своих страхах. Да, именно так. Все это я и собирается себе представить, но тут его внимание отвлекет запах сигаретного дыма. Слышно шорох, но обернуться? Нет, я не успевает. Удар настолько сильный, что оно сразу теряет сознание и исчезает из памяти.
Цепь оказалась довольно длинной, и скоро мне удалось определить габариты помещения, где я очутился. Стена с кольцом шла в глубину метров на пять-семь, она была неровная и шершавая и царапала руки соломой или прутьями, торчащими из глины. Другая – тянулась вдвое дальше, ее сложили из крупных пористых камней вроде пемзы, в зазоры между ними проходил палец, настолько большими они были. Сухой раствор напоминал помет и легко крошился. А из второго помещения накатывал теплый воздух. При входе в эту теплую комнату обнаружился кран, торчащий из стены, и я с наслаждением пил воду, которая имела странный привкус известняка и тины.
– Эй! – Я поднял руку.
Снаружи донеслись другие голоса, разговор шел на непонятном языке. Судя по шарканью ног, кто-то что-то втаскивал.
«Селямалейши, селямалейши…»
Это повторяли двое с голыми спинами, подтаскивая брикеты к порогу. Ударяясь об пол, мешки покрывались облаком пыли, и она клубилась в косом уличном свете.
Хлопнув ладонями, бородатый человек сделал жест: «Достаточно». Его голос звучал по-детски тонко. Человек расплатился с рабочими и спрятал огромный кожаный кошель в складках полосатого балахона. Я снова сделал шаг навстречу, но человек исчез из проема раньше, чем я успел открыть рот. Дверь захлопнулась, и в подвале воцарилась темнота.
Что с моей женой? Что с ними? От одной мысли внутри вспыхивал ослепительный свет, который разрывал беспомощной яростью, заставляя бросаться на запертую дверь, но та лишь безучастно дребезжала. Я лежал, уткнувшись в стену, и