Единственный шанс. Анатолий Полянский
Ты шо, никак недоволен?
Дубинин устало присел рядом с Сашкой на корточки.
– Скажешь тоже: недоволен. В ножки готов тебе поклониться. Ты, может, десятку ребят жизнь спас. Хороший пулеметчик из тебя получился…
Бой постепенно затихал. Где-то справа еще раздавались выстрелы. Но и они потрескивали все реже и реже. А перед ними была тишина. Ясно было одно: немцев выбили из ближайших строений. Бригада почти в полном составе вышла к Северной бухте. Над морем догорал багряный закат, окрасив волны в ярко-красный цвет. Постепенно яркость их блекла, как бы иссякнув, и на подрагивающей водяной глади бухты, словно отблески бушующей на земле войны, оставались лишь ржавые разводья. С щемящим чувством утраты прошедшего огневого дня Дубинин наблюдал, как они медленно стекали за горизонт. В голове лениво клубились давние воспоминания. И горечь понесенных утрат теснила сердце…
Летом сорок первого, чтобы не оставаться под быстро наступающими немцами, они уходили на восток в такой же пылающий над украинской степью огненно-багряный закат. Иван нес на руках Любочку, свою младшую дочку. На спине тащил узел с детской одеждой. Шагавшая рядом жена Аня, обвешанная котомками, держала за руку Кольку, спотыкавшегося от усталости. Но младшой не жаловался, хотя частенько чуть ли не падал. Он только плотнее прижимался к матери и со страхом всматривался в полыхающие вдали пожарища. От этих взглядов у Ивана сжималось сердце.
Поначалу никто из уходящих на восток не знал, что впереди немцы. Они были уже отрезаны от своих. И им еще долго придется скитаться по тылам врага, прежде чем выйдут из кольца окружения. У Дубинина было лишь одно желание: поскорее выбраться из этой паршивой ситуации, как-то пристроить семью – и на фронт. Он – бывалый солдат. Срочную отслужил на Дальнем Востоке, причем неплохо. Сам командующий Особой Краснознаменной вручил ему в Хабаровске при увольнении грамоту за меткую стрельбу на армейских соревнованиях. Это уж потом, в тридцать восьмом, поехал он с семьей в Донбасс. Рассчитывал заработать немного деньжат детишкам на одежку да на поправку хозяйства и вернуться на родную Орловщину. Так и Аленушке обещал. А она смеялась еще: скоро, мол, сказка сказывается… По ее и вышло. До самой войны в Донбассе прожили. Уходили оттуда уже под бомбежками…
Дубинин так задумался, погруженный в воспоминания, что вздрогнул, когда его окликнул Висовин. Тот подсел рядом, обнял за плечи и спросил:
– Что зажурился, братишка?
– Радоваться вроде нечему.
– Ну, как же? Фрица все-таки долбанули. Разве це не повод? Я в нашей армейской газетке читал: немцам, чтобы захватить Севастополь, понадобилось двести пятьдесят суток. А мы за два дня почти все возвернули. Да я, ежели хочешь, хоть сейчас «Яблочко» врежу!
– Рано, Костя, – отмахнулся Дубинин, морщась.
Моряк затих. Знал, о чем печалится друг. Семья его в эвакуации бедствует. Да и вестей от нее давненько нет.
– Зюйд-вест подымается, – сменил он тему разговора. – К ночи закрутит так, что гарь сдует. Дышать станет