.
пробормотал Иван и начал перевязывать раны. – Сейчас мы тебя надежно укроем. А потом в медсанбат…
– Не будет этого, Ваня, – простонал Соценко. – Ты меня не прячь, а оттащи в сторонку и пулемет заряди!..
– Тебе ж нельзя! – воскликнул Дубинин, растерянно глядя на лейтенанта. Тот еле приметно пожал плечами. Ничего, мол, не поделаешь, брат!
– Ты время-то не тяни, Ваня! Прошу! Как друга! – настойчиво протянул Соценко.
Не подчиниться было нельзя. Иван вместе с Висовиным осторожно перекатили Соценко в воронке, устроили его поудобнее, зарядили его пулемет, рядом положили запасной снаряженный диск.
– Вот так-то лучше, – прошептал удовлетворенный Соценко. – Это и называется – до последнего вздоха… Идите, хлопцы… За меня не бойтесь…
Фашисты поняли, что в лоб десантников не взять. Они видели, что тех немного, но сдаваться они не намерены, а отступать некуда: за спиной – море. Немцы изменили тактику, и пошли в атаку тремя группами. Пулемет Стоценко сразу же открыл огонь. Короткими очередями он решетил ряды гитлеровцев. И они решили его уничтожить. Первая мина разорвалась возле окопа, но две последующих накрыли цель. Дубинин увидел, что Стоценко неподвижно лежит на боку, скорчившись. Руки его по-прежнему крепко сжимали приклад «дегтярева». Висовин тоже понял, что друг их мертв, и молча снял бескозырку. В глазах его стояли слезы. Он смахнул их грязной ладонью и подумал, что Соценко все же сумел постоять за себя.
А бой продолжался. Немцы залегли, стреляя из автоматов. Затем снова рванулись вперед. Через минуту они оказались возле позиции Земкова. Сразу четверо их бросились на лейтенанта, решив, очевидно, захватить его в плен. Земсков успел отскочить и швырнуть гранату. Все устремившиеся к нему фрицы были убиты. Но и сам взводный был ранен, упал. Больше он уже не поднялся…
– Ах, гады! – остервенело рявкнул Висовин. Увидев, как погиб лейтенант, он рванулся вперед. Остановить моряка уже было невозможно. Он сшиб двух гитлеровцев, пропорол живот ножом третьему. Но на него уже кинулись несколько дюжих немцев. Дубинин увидел, как моряк выхватил из кармана гранату Ф-1 и рванул из нее чеку. Взрыв потряс бухту. Все, кто окружал Висовина, упали. Но и от него самого мало что осталось. Залитое кровью изувеченное тело рухнуло на землю.
Время остановилось, замерло в неподвижности. Дубинин остался один. Удары сердца, короткие и гулкие, казалось, отсчитывают последние минуты жизни. Сколько их, этих мгновений осталось? На этот вопрос Иван не мог ответить.
– Рус-с, сдавайся! – крикнули немцы. Ошеломленные таким ожесточенным сопротивлением столь малочисленной группы десантников, они уже боялись приблизиться к Дубинину.
Вместо ответа Иван дал очередь из автомата и отскочил назад, к пульмановскому вагону, лежащему на боку у самой воды. Волны лениво лизали его проржавевшие колеса. Внутри было сумрачно и сыро. В крыше, повернутой к насыпи, зияло несколько больших пробоин. Сквозь них была видна насыпь как на ладони. Обзор был отличный. Сквозь выбитые окна можно запросто бросать гранаты.