Прощай, детка, прощай. Деннис Лихэйн
Он этого и не говорит, – устало сказала Беатрис, не открывая глаз.
– Тогда опять-таки… – начал я.
Лицо Дотти пошло пятнами.
– Хелен, – торопливо проговорила Энджи, – давай мы быстренько зададим тебе несколько вопросов, и дело с концом.
Хелен посмотрела на Энджи. Потом перевела взгляд на Лайонела. Потом на телевизор. После чего уставилась на затылок Дотти. Та по-прежнему смотрела на меня в некоторой растерянности, не в силах решить, должна эта растерянность перерасти в гнев или нет.
– Дотти, – патетически заявила Хелен, – моя лучшая подруга. Моя лучшая подруга. Это что-то да значит. Хотите говорить со мной – говорите при ней.
Дотти перестала буравить меня взглядом и обернулась к своей лучшей подруге, а Хелен слегка подтолкнула ее локтем в колено.
Я взглянул на Энджи. Мы долго работали вместе и научились понимать друг друга без слов. На ее лице было написано «Да пошли они!». Жизнь слишком коротка, чтобы тратить лишние четверть секунды на Хелен или Дотти.
Лайонел кипел от бешенства.
Мы двинулись было к выходу, но тут Беатрис открыла глаза, преградила нам путь и произнесла одно слово:
– Пожалуйста.
– Нет, – покачала головой Энджи.
– Один час, – сказала Беатрис. – Дайте нам всего час. Мы заплатим.
– Дело не в деньгах.
– Пожалуйста, – сказала Беатрис и умоляюще посмотрела мне в глаза.
Я не выдержал.
– Один час, – сказал я, – и ни минутой больше. Ее лицо осветилось радостью.
– Вы – Патрик, так? – подала голос Хелен. – Вас ведь так зовут?
– Так.
– Послушайте, не могли б вы встать чуть левее, Патрик? Вы мне телевизор загораживаете.
Прошло полчаса, но ничего нового мы не узнали.
Лайонел наконец уговорил сестру выключить телевизор, чтобы поговорить спокойно. Но без шумового сопровождения стало особенно заметно, что Хелен не в состоянии ни на чем сколько-нибудь долго удерживать внимание. Несколько раз во время разговора она украдкой поглядывала на экран, будто надеясь, что телевизор каким-то чудесным образом включится сам.
Едва телевизор выключили, Дотти, несмотря на громкие заявления о том, что не оставит свою лучшую подругу, сразу ушла из комнаты. Мы слышали, как она хозяйничает на кухне: лезет в холодильник, видимо за очередной банкой пива, роется на полках в поисках пепельницы.
Лайонел расположился рядом с сестрой на диване, мы с Энджи – на полу напротив музыкального центра. Беатрис присела на краешек дивана как можно дальше от Хелен, вытянула перед собой одну ногу, а другую, положив на колено, держала двумя руками за лодыжку.
Мы попросили Хелен подробно описать день исчезновения Аманды и задали еще несколько вопросов: не поссорились ли они с дочерью, не мог ли кто-то затаить обиду на Хелен и похитить ребенка из мести.
Хелен, не стараясь скрыть раздражения, сказала, что никогда не ссорилась с дочкой. Как она могла ссориться с девочкой, которая все время улыбалась? А когда не улыбалась, по-видимому, только и делала, что любила свою маму, а мама любила ее, и все