Швабра и Веник, или Блюз в двенадцать тактов. Владимир Васильевич Мальмаков
только и смог выдавить я.
Он просиял.
– Погоди, я сейчас… – сказал с загадочным видом и вышел из кухни.
Я снова закурил и посмотрел в окно. Кухонное окно у Ксаныча затенял большой тополь, отчего казалось – за стеной дома большой сад. Через открытую форточку слышно было, как ветерок с шелестом треплет листву, и неугомонные воробьи шныряют в ветвях. «Я дома», – подумал я. – «Дома, дома, наконец…»
– Веня, глянь-ка, – позвал Ксаныч.
Я обернулся и обомлел. Он стоял в дверях и держал саксофон – мой альт, профессиональный «Selmer» с корпусом и раструбом из темного нелакированного томпака и «эской» из чистого серебра, инструмент из той, другой жизни.
– Держи, – сказал Ксаныч, и я бережно взял саксофон, как берут грудного ребенка.
Мундштук был надет, трость прикреплена, на инструменте ни пылинки – бери и играй. Я вопросительно взглянул на Ксаныча.
– Я его сохранил, – сказал Ксаныч. – Трость недавно поменял, попробуй… Амбушюр-то остался?
– Амбушюр? – севшим голосом произнес я забытое слово. – Да я ведь уже все забыл, Ксаныч. Сколько лет не играл…
– Ничего-ничего, ты быстро вспомнишь, ёксель-моксель. А ну, попробуй…
Я облизал губы, языком нашел трость, пальцами перебрал клапана и попробовал взять ноту соль – с первого раза не вышло. Еще раз – и сочный хрипловатый звук заполнил маленькое пространство кухни… Прошелся по октаве вверх-вниз и остановился, потому что не мог извлечь ни одной серебряной нотки, как я их называл, не то что золотой. Ксаныч понимающе смотрел на меня.
– Ничего, Веня. Ты обязательно вспомнишь, обязательно…
И я действительно вспомнил, но позднее, немного позднее…
Такт 4. Веник. 1987 год, весна
…вру, что Нику никто не замечал, некоторые еще как замечали. И были они Гномы, не те – сказочные, а из неформальной группировки, как тогда говорили, нашего района. Один из них носил погоняло Вареник – от фамилии Вареников, второй – Кефа, хотя на самом деле его звали Иннокентий. Когда-то Иннокентию выбили пару верхних резцов в драке, после чего он с полгода шепелявил, пока не вставил новые зубы. Но погоняло свое успел за это время получить. Они учились в параллельном классе, слыли самыми отпетыми школьными хулиганами и к тому же входили в группировку, потому с ними старались не связываться.
Я опоздал на урок физкультуры и бежал по школьному коридору к спортзалу, когда возле раздевалок услышал приглушенный вскрик. Остановился и прислушался. Из женской раздевалки слышалась какая–то возня и негромкие, но возбужденные голоса.
– Держи, держи… А–а–а, сучка, кусается!
– Ну, коза, сейчас получишь!
Звук пощечины и короткий девичий вскрик. Я узнал знакомый голос и, не раздумывая, толкнул дверь. Так и есть – Кефа держал Нику, обхватив ее сзади своими длинными граблями, а Витя Вареник стоял перед ней, явно собираясь сделать что-то нехорошее, но обернулся на звук открывшейся двери.
– А тебе чего, козлик? – ласково спросил он меня.
Я увидел глаза Ники, вовсе не испуганные, как я думал, а злые, и когда Вареник повернулся