Буриданы. Гибель богов. Калле Каспер
договорено рандеву на полчетвертого у Гарнье, так что следовало поторопиться. Встречи с родственниками были главным утешением ее эмигрантской жизни, время от времени кто-то приезжал из Таллина или Тарту и останавливался у Анники, то Биргит, то дядя Пээтер, или еще кто-нибудь, но чаще всего в Париже бывала Кая, которая и сама уже немало лет жила за рубежом, в Милане, где она поселилась после окончания университета с одним молодым ломбардцем, любовь, правда, скоро прошла, но возвращаться на родину Кая не стала, она нашла работу в агентстве мод, сумела там пробиться, сделать карьеру и зарабатывала теперь очень прилично, наверно, не меньше, чем Анника. Какова была точная должность Каи, Анника даже не знала, в любом случае, дела заставляли двоюродную сестру много ездить по миру, несколько раз в году она попадала и в Париж, правда, у Анники не останавливалась, и вообще всегда ужасно спешила, но пару часов, чтобы вместе пообедать и поболтать, находила всегда – Кая тоже скучала по родным.
Да, но в какой стороне находилось Гарнье? Анника огляделась, окружение показалось ей чуждым, что было даже странно, поскольку она неплохо знала центр, в первые годы они с Пьером много гуляли по Парижу, в самых разных районах, на Бульварах, на Шанзелизе, на Монмартре и в Марэ – но вот в этот квартал они почему-то ни разу не попадали. Можно было, конечно, спросить у кого-то дорогу – но успеет ли она за оставшееся время добраться до оперы пешком? Очевидно, надо взять такси – но ни одной машины тоже видно не было, и только сейчас Анника поняла, что она на пешеходной улице.
На минутку она задумалась, стала оглядываться по сторонам – справа должен быть Севастопольский бульвар, там она непременно поймает такси. Придя к этому выводу, она свернула в переулок, он был узкий и темный, и она прибавила шагу, чтобы быстрее оттуда выбраться, но тут ее взгляд остановился сперва на одном, потом на другом тротуаре, и она снова замедлила шаг…
Они стояли, по одной у каждой двери, застывшие, словно мраморные скульптуры, или, вернее, скульптуры из разных материалов, не только из мрамора, но и из слоновой кости и черного дерева – стояли и пустыми взглядами смотрели перед собой. Ни один мускул не шевелился на их лицах при приближении Анники, ни одна из них не повернула головы, не поинтересовалась, кто это идет мимо, но и не смутилась, не опустила глаз. Должно быть чрезвычайно мучительно удерживать одно положение в течение долгого времени, Анника знала это, разве она в детстве и в молодости мало стояла часами на сцене Певческого поля, в ходе репетиций певческого праздника, только тогда было лето, и она пела, эти же женщины мерзли тут по совсем другой причине… Кто их так расставил, в два прямых ряда, с одинаковыми промежутками, будто в каждом доме не могло быть больше одной женщины, но и будто ни один дом не мог существовать без таковой? Мизансцена эта отдавала чем-то бездушным и искусственным, так, словно и продажную любовь выставили в витрине супермаркета… И все же, Анника была в этом уверена, никто не заставлял этих девушек