По жизни одна. Ольга Александровна Никулина
пацанками. Им хотелось, чтоб у меня были обычные подруги в платьях, которые играют с куклами, прилежно вяжут или вышивают, а не носятся по пустырям и не лазают по подвалам. А мне скучно было трясти тряпочки и нянчить кукол. Вот отцу нравилось, что я такая. Мою мать с сестрой он называл курицами, а мной гордился. Да и мне, если честно отец нравился больше матери. И чисто внешне он был лучше нее. Мать моя была маленькая, кругленькая и жирненькая, а отец высокий и сухощавый.
– А я даже не знаю, кто мои родители, да и не хочу я этого знать, – Вика посмотрела на Риту, и той снова показалось, что Вика глядит прямо в центр ее существа. – Помнишь, ты мне рассказывала, как в семь лет ты увидела голых баб в бане, и, испугавшись их вида, решила, что никогда не будешь толстой?
– Конечно, помню! – удивленно сказала Рита. – Я вообще все помню, что с нами тогда было. Удивительно, что ты это запомнила!
– Мне тогда очень сильно хотелось тебе сказать, что и я в семь лет тоже приняла одно решение… Но я промолчала. Не смогла. Слишком уж многое мне пришлось перенести из-за моих нестандартных особенностей… – Вика замолчала, а Рита нетерпеливо ждала продолжения ее рассказа. Какое же решение могла принять в столь раннем возрасте эта удивительная женщина-мужчина?
– Я уже тогда четко осознавала, что у меня никого нет, что рассчитывать я могу только на себя. Я не ждала, как другие дети, что меня кто-то удочерит или усыновит, и четко знала, что я всегда буду одна. Вообще одна. Без семьи, без родителей, без мужа и жены – я всегда буду одна. Я это поняла и приняла. Ты решила в том возрасте никогда не толстеть, а я решила, что всегда буду идти по жизни одна, и всегда и во всем буду рассчитывать только на себя.
– Но Витя! То есть Вика! Я читала про таких, как ты. Им можно сделать операцию и тогда они смогут стать либо мужчиной, либо женщиной и тогда они могут создать полноценную семью. Некоторые даже детей заводят. Главное выбрать пол…
– Вот именно – главное выбрать пол! Но я никогда не могла определить, кто я – мальчик или девочка, мужчина или женщина. Мне и то и то нравится. Но больше всего мне нравится быть такой, какая я есть – сочетать в себе оба пола.
Рита смотрела на нее во все глаза и не понимала, как это так. А как же секс?
– Вижу, что ты не понимаешь… – определила по ее взгляду Вика. – Вот поэтому я и молчу о себе всю жизнь, никто все равно не поймет… Но я уже привыкла не распространяться о себе. И знаешь, ведь по-настоящему никто, даже самые близкие люди не могут добраться до сути тех, кого они любят. Мы все одиноки в этом мире, и как бы ни силились через любовь преодолеть свое одиночество, все равно остается что-то такое, что в тебе никто не сможет понять. Любить человека, спать с ним, рожать от него детей и при этом до конца не раскрываться ему, не знать его… Такое происходит сплошь и рядом. А еще смерть. Перед ее лицом особенно чувствуешь себя изолированным ото всех, и даже страстная любовь к кому-то на пороге смерти превращается во что-то глупое и несущественное.
– Мне не по себе тебя слушать. Получается, что мы все изолированы друг от друга,