Ричард Длинные Руки – эрбпринц. Гай Юлий Орловский
Гладко и твердо, но когда провел по этому идеально ровному льду, создалось ощущение, что слегка прогибается.
Бобик подбежал наконец, понюхал и, обернувшись, посмотрел на меня жутко красными глазами.
– Не боись, – заверил я. – Мы вместе!
Он замахал хвостом и оглянулся на арбогастра.
– И его возьмем, – добавил я неуверенно. – Если, конечно, сумеем.
Я старательно представлял те уединенные места, где превращался в птеродактиля, в зеркале возникают до тошноты одинаковые мелкие овраги, только пару раз мелькнуло нечто с камнями, затем снова лес, руины зданий, вершина башни какого-то замка, уединенное место во дворце Геннегау… прекрасно, как-нибудь воспользуюсь, но не сейчас…
Сейчас и опасно, напомнил себе, вдруг Кейдан сосредоточил в своих руках всю власть в Сен-Мари, меня тут же зарежут, да и планы у меня сейчас более приземленные.
Бобик то принюхивался, то нарезал круги, наконец я постарался представить себе вид с большой высоты, чтобы хоть как-то привязаться к знакомым ориентирам, все же здесь видел, когда птеродактилил…
После одинаковых гор и долин внизу проступила знакомая горная гряда слева, а от нее в полумиле должна идти дорога, по которой как раз и смогу…
– Есть, – сказал я с облегчением. – Это местечко помню.
Рама скрипела и отчаянно сопротивлялась, мои мышцы начали потрескивать, наконец я ощутил, что все, больше не раздвину, хоть лопни. Поверхность зеркала ощутимо подрагивает, а когда коснулся ее снова, пальцы погрузились, как в желе.
Сердце колотится, словно пойманная в клетку птичка. Оглянулся на Зайчика, он хоть и гигант, но, если согнет ноги в коленях, гм… а мы с Бобиком уж точно сумеем.
– Ждите здесь, – велел я.
Поверхность зеркала напоминает вставшее вертикально горное озеро, только вода температуры жидкого азота.
Я задержал дыхание, закрыл глаза и, взявшись за раму, начал вдавливаться в это мерзкое желе. Холод пронзил до костей, а потом и до мозга костей.
Почти сразу теплый воздух коснулся лица, я поднял веки со слипшимися от внезапного мороза ресницами. Ура, я на этой стороне, пальцы правой руки все еще стискивают край рамы, из-за чего почти превратились в ледышки.
Когда я поспешно отдернул руку, зеркало осталось на месте, огромное, уродливое и перекошенное, ну не эстет я, не эстет, мне лишь бы работало.
С той стороны заглядывает озабоченный Зайчик, затем мелькнула морда Бобика с отчаянными глазами и обвинением во взгляде.
– Ко мне, – сказал я. – Бобик, ко мне!
Он сунулся носом, с визгом отпрыгнул, обиженно потер морду лапой, а на меня посмотрел с немым укором, подозревая грубую шутку.
– Бобик, – сказал я виновато, – я люблю тебя. Если не придешь ко мне, то пойду дальше один.
Он взвизгнул оскорбленно, ринулся в раму, как в холодную воду. Я едва не упал, когда он бросился мне на грудь, заледенелый, как глыба антарктического льда, жадно лизнул в лицо.
– Подожди