Поцелуй герцога. Элоиза Джеймс
настояли, чтобы мы с Рупертом стали близки вне брака, и мы согласились, словно пара охотничьих собак, которых надо спарить.
– Зачем так драматизировать. Хотя, – Джорджиана одарила сестру редкой улыбкой, – после сегодняшнего способности Руперта к размножению под вопросом.
– Если бы ты так улыбалась мужчинам, Джорджи, то тебя бы просто забросали предложениями руки и сердца.
– Я улыбаюсь, – возразила Джорджиана.
– Но часто с таким видом, будто презираешь их за то, что они ниже герцога, – заметила Оливия. – Почему бы тебе не улыбаться так, словно перед тобой сам герцог?
Сестра кивнула.
– Приму к сведению. В любом случае нельзя сравнивать будущего мужа с охотничьей собакой.
– Его светлость именно так и выразился. После чего добавил, что вознаградит меня за сегодняшний вечер деньгами и поместьем. Кажется, он упомянул маленькое поместье. Понятия не имела, что после пары часов разврата продажная женщина может так разбогатеть.
– Оливия!
– Дорогая, мое положение продажной женщины тебе на руку. Он попросил мадам Кларисиллу одеть нас как подобает новому статусу.
Джорджиана подняла брови.
– Последствия греха. Уверяю тебя, сейчас я думаю о распутниках совсем по-иному. Мы обе получим совершенно новый гардероб, и я наотрез откажусь носить белые платья и струящиеся ленты.
– Ты не распутница, – возразила Джорджиана. – Ты только подчинилась желанию родителей.
– Всю жизнь мама твердила, что леди должна заботиться о сохранении своего целомудрия, но как только появилась возможность забеременеть от Руперта, она тотчас же об этом забыла!
Джорджиана задумчиво прикусила губу.
– Конечно, ты права. Наши родители слишком уж рады этому браку.
– Да, учитывая куриные мозги Руперта. – Оливия перекатилась на спину. Она чувствовала себя уставшей и печальной: последние остатки коньяка испарились. Уже в десять лет она поняла, что ее замужняя жизнь будет сильно отличаться от жизни других женщин. Но тогда она еще не знала, насколько ужасной может быть действительность.
Мысль о том, что придется завтракать с Рупертом, и делать это на протяжении многих лет, приводила ее в отчаяние.
– Даже если бы маркиз и отличался необычайным умом, наши родители не должны были подстраивать эту встречу, – заявила Джорджиана.
– У него необычайный ум, – пробормотала Оливия. – Таких людей нечасто встретишь. Хотя в его отрывочной поэзии есть что-то трогательное.
– Не знаю, как спросить. Почему мама была так раздражена после ухода герцога и твоего жениха? Я даже в своей комнате слышала ее голос, поэтому не решалась спуститься вниз. Кажется, все прошло как нельзя лучше для нее: бумаги, удостоверяющие помолвку, подписаны, и насколько ей известно, ты уже можешь носить под сердцем будущего герцога. Не говоря уже о том, как она радуется, что я могу стать герцогиней.
– Это все Люси. – Оливия не удержалась от улыбки.
– Люси?
– Собака Руперта. Ты ведь ее помнишь?
– Разве ее забудешь? Конечно, она не единственная собака в свете: у пуделя лорда Филибера