Сеньора. Жозе де Аленкар
и с большим воодушевлением описывали постановку сестрам Фернандо.
– Вы еще не слушали новую оперу? Очень советуем послушать, вы точно не пожалеете. Попросите своего брата, чтобы он сводил вас в театр.
Застигнутые врасплох таким прямолинейным предложением, сестры тотчас охладели к спектаклю и потеряли к нему всякий интерес. Смутившись, обе затихли, но соседки с некоторой язвительностью настаивали на своем, и тогда Марикиньяс, которую их слова задевали больнее, чем сестру, ответила:
– Фернандинью часто нас приглашает, но всякий раз что-нибудь мешает нам пойти.
– Да, всегда есть другие дела, – добавила Никота.
Услышав этот разговор, Сейшас осознал, насколько разителен контраст, который каждый день и каждое мгновение был у него перед глазами и причиной которого был он сам.
Если он тратил все время на удовольствия, которыми уже был пресыщен, его мать и сестры вовсе не знали развлечений, проводя томительные вечера за работой и лишь иногда слыша отголоски светской жизни, звучащие в разговорах редких гостей.
Его расходы на самого себя более чем в три раза превышали расходы на содержание семьи. Например, денег, потраченных им на то, чтобы появиться в тот вечер на балу, который он почти сразу покинул, было более чем достаточно, чтобы подарить сестрам приятную возможность посетить оперу.
Охваченный такими мыслями, Сейшас отложил спичку, решив не зажигать лампу, свет которой мог бы озарить бессонную ночь поэта, и не закуривать сигару, дым которой мог бы опьянить музу. Вместо этого он лег в постель и, уткнувшись головой в подушку, заснул сном праведника.
На ближайший оперный спектакль Сейшас пригласил в театр мать и сестер. Для них это был настоящий праздник. Проходя мимо собравшихся в театре гостей под руку с сыном, дона Камила, несмотря на свою простоту и застенчивость, почувствовала, как в ней пробуждается гордость, вызванная не осознанием собственных достоинств, но любовью к сыну. Дочери доны Камилы ощутили схожее чувство; они не сомневались, что все вокруг завидуют им, потому что рядом с ними их брат.
Проведя мать и сестер в ложу, Фернандо спустился в партер, где встретил одного своего приятеля.
– О, Сейшас! Не расскажешь ли, где ты отыскал таких деревенщин? Признайся, ты что-то задумал! Одна из них еще ничего!.. Хотя и она красотой не блещет!
Фернандо не стал отвечать и удалился под предлогом того, что ему нужно поприветствовать проходящего мимо знакомого. Дома собираясь в спешке, при тусклом свете он не разглядел, как одеты мать и сестры. Однако в ложе, ярко освещенной газовыми светильниками, юноше, имевшему утонченный вкус, стало очевидным, насколько нелепы наряды матери и сестер, далеких от моды и не разбирающихся в предпочтениях света. Остаток вечера, показавшегося ему нескончаемым, Сейшас провел то и дело покидая ложу, а появляясь в ней, старался вставать так, чтобы его не было видно.
Несколько дней Сейшас