Мы будем вместе. Письма с той войны. Гавриил Яковлевич Кротов
возбуждать симпатию окружающих. Но тебе я отдал не показную сторону, а лучшие чувства. Отдал доверчиво и беспредельно. Отныне ты хозяйка моей души, а мне остаётся только управлять судьбой.
Как я рад твоим откровенным письмам! Это лучший залог взаимного доверия. Пусть правда не всегда приятна, но не от нас ли зависит жизнь?
Быть может, это письмо, как и многие другие, будет уничтожено, но мои мысли адресованы тебе, и пусть они доходят до тебя, минуя систему Наркомсвязи.
Ты пишешь о том, чтобы я не менял характера. Было время, когда желание и сомнения расшатали характер, а сейчас этого нет. Я чувствую себя спокойным. Добиваться чего-либо против своей совести не намерен, но у меня есть достаточно возможностей добиться. Муся, посылаю тебе справку как память: для одного ордена не поставлен номер, так как приказ есть, а получить до сих пор не могу. Если погибну – сохрани как память.
Твой нелепый Ганя
Часть 3. Да, я не из «вашего круга»
Глава 3—1. Не хочу соваться в шум Москвы
Невольно вспоминается случай из моей жизни
15.4.44
Тяжело без писем. Перечитываю старые, но иногда их трудно бывает читать, особенно твоё «добавление к письму». Мне невольно вспоминается случай из моей жизни. Если не хочешь слушать печальных «сказок» – брось письмо.
Мне было 26 лет. Я имел положение, которое принято называть «блестящим». Это обстоятельство открывало передо мною двери порядочных семейств. Я решил жениться на М. Она любила меня за весёлый характер, умение работать и какие-то другие качества. Я видел в ней неплохого товарища. Мамаша была недовольна её выбором, но её ошеломил мой приступ, она не посмела сказать «нет», ссылаясь на дочь. А дочь сказала «да».
Прошёл год. Родился Боря – моя мечта. Но надо мной сгустились тучи. Муж сестры М. – второй секретарь райкома – посоветовал ей развестись со мной. Мать настаивала на этом. Она не могла бросить меня (нашла во мне что-то хорошее). Тогда началась травля: вечные споры, упрёки о загубленной девичьей чести и её молодой жизни. Пришлось закрыть двери перед родственниками, но от матери она не могла отказаться (ухаживание за ребёнком). По какой-то роковой ошибке в моей привычной рюмке вина оказалась примесь яда. В бесчувственном состоянии я был отправлен в больницу. Жене запрещено было туда являться. Из больницы я уехал на попутной М-125 и явился домой в больничном халате. Встреча была не из радостных.
Наконец, мне посоветовали переехать на родину жены (Жмеринка). Я сдал вещи, купил билет и ждал поезда. Подъехала машина районного прокурора. Меня арестовали. На вопрос жены «Что делать?» мать ответила, что они едут домой и будут ждать решения вопроса. Но, доехав до Ташкента, М. категорически заявила, что до моего освобождения она никуда не поедет. Через 17 дней меня освободили.
Когда мы приехали на Украину, начался чёрный период моей жизни: безработица, отсутствие надежд, голод и болезнь сына. Всё это проходило на фоне упрёков и сцен. Мать, имевшая доходы, себе и дочери готовила
ГАЗ М-1, «эмка» – советский легковой автомобиль.