Заметки на полях. Василий Криптонов
не заслуживающие внимания. А теперь вот оказалось, что эта суперспособность привязана не к телу, а к сознанию. А может, сознание определяет бытие?..
За такими мыслями зубы я чистил очень долго, тщательно. Вот, кстати, что я могу хорошего сделать для себя: заботиться о зубах! В сопляческом возрасте в голове как-то не откладывается такая простая мысль, что зубы – после молочных – одни на всю жизнь. И лучше пять минут в день на них тратить, чем потом, в тридцать лет, плача и матерясь, идти вырывать очередной зуб и грустно трогать языком пустую десну всю оставшуюся жизнь.
– Ой, как ты тут спишь? – сокрушалась мать, открывая балкон в зале. – От соседей куревом несёт – аж глаза слезятся…
Забавно. Когда я взаправду был мелким и даже не думал курить, мама говорила ровно то же самое. От соседей и вправду попахивало дымом. Там алкаши какие-то жили. Живут, вернее. Надо привыкать говорить о настоящем в настоящем времени.
Маму я удивил этим утром трижды. Первый раз – когда встал в шесть утра вместо семи тридцати. Второй раз – когда залез в душ. Утром. В душ. Я.
– Сём, ты не влюбился случайно? – пошутила она за завтраком.
– Думаю об этом, – меланхолично сказал я, жуя кусок хлеба с колбасой и сыром. – А можно?
Мама удивилась в третий раз. Даже растерялась. Мне ведь полагалось покраснеть и либо начать мямлить, либо резко огрызаться.
– Не, серьёзно, – вдруг воодушевился я. – Любовь – это ведь хорошо, да? Прекрасное, светлое чувство, облагораживающее человека. Ты не будешь против?
Мама хлопала глазами. Приоткрыла рот. Не сразу ответила:
– Да… Почему я против-то буду?
Ну как тебе сказать… Потому, например, что когда у меня в восемнадцать лет возникнет большая и чистая любовь, ты костьми ляжешь, чтобы всё обгадить. И пусть по прошествии лет станет ясно, что ты была права, и это был не лучший выбор, но запомню-то я только то, как ты полгода подряд всеми силами истребляла в моей душе всё самое прекрасное, что в ней пробуждалось и изо всех сил тянулось к солнцу.
Но вслух я сказал другое:
– Ну, мало ли.
– Ты главное учёбу не запускай, – сказала мама, с облегчением съехав на привычные рельсы.
– Приложу все усилия, – пообещал я и запил остатки бутерброда подобием кофе.
Желудок работал неохотно. Да, годы потребуются, чтобы объяснить организму: завтрак важен! Но сейчас у меня есть знания, нажитые собственным горьким опытом, и уж я постараюсь сделать из себя лучшую версию. Знать не знаю, зачем, но постараюсь. Во имя дяди Пети! Ура! Да здравствует! Сохраним бассейн дяди Пети! Руки прочь!
– В школу опоздаешь, – выдернула меня мама из облака фантазий. – Что, уже о девочках задумался?
Увы, мама, увы. Твой сын не такой, как был вчера. И задумался он не о девочках, а о мокром мужике в трусах. Но рассказывать я тебе этого не буду. Подумаешь ещё что-нибудь нехорошее.
***
Первым уроком была математика. Ноги сами принесли меня к знакомому кабинету на третьем этаже, в конце коридора. И появилось