Штрафник, танкист, смертник. Владимир Першанин
а в шеститомнике «История Великой Отечественной войны», изданном в начале шестидесятых годов, такую цифру я не нашел вообще.
В более поздних источниках, а также в зарубежных исторических материалах отмечалось, что войска Красной Армии сражались за Харьков самоотверженно. Погибли около 25 тысяч советских бойцов и офицеров, мы потеряли 700 танков, но в плен немцы сумели взять, несмотря на кольцо окружения, около 9 тысяч человек. Устроить нам Сталинград под Харьковом фрицам не удалось. Многие части вырвались из окружения, да и потери немецких войск были весьма немалые.
Характерно, что в сводках Информбюро сообщение о потере Харькова прозвучало лишь один раз – 17 марта 1943 года. А ведь в окрестностях города еще шли бои. Стыдиться нам было нечего. Однако о Харькове больше не вспоминали до августа, когда он был окончательно освобожден войсками Красной Армии в ходе Белгородско-Харьковской операции.
Но я снова вернусь к марту сорок третьего. Несмотря на все трудности, бои в условиях окружения с ограниченным количеством боеприпасов, немцы несли значительные потери. Это был уже далеко не сорок первый год. Подбитые и сожженные немецкие танки, бронетранспортеры, грузовики оставались на местах прорывов. Мне пришлось читать документальные книги, выпущенные в 70– 80-х годах. Как танкист, я просто не мог понять логику людей, преподносящих такие лихие эпизоды.
«В этом тяжелом неравном бою отважные артиллеристы командира взвода Н. из двух 45-миллиметровых пушек подбили и сожгли 11 танков…
…В результате напряженного боя расчет 76-миллиметрового орудия подбил девять танков, два 75-миллиметровых орудия, уничтожил около 150 солдат противника».
Неужели взрослый человек, а тем более фронтовик, поверит в эти и множество подобных эпизодов? Мы что, сражались с оловянными солдатиками и картонными танками, уничтожая одним взмахом целую танковую роту? У нас в бригаде были экипажи, практически не успевшие ничего сделать, с точки зрения таких счетоводов. Они выполняли приказ, шли в атаку и погибали, порой лишь успев увидеть вспышку дальнобойного орудия, стрелявшего из засады.
Мне приходилось встречать возле Харькова в те мартовские дни на разных участках и десять, и двадцать подбитых немецких танков. Но платили мы за их уничтожение дорогой ценой. Не считая смешанных с землей противотанковых пушек, стояли остовы наших сгоревших машин. Нравится «книжным» патриотам или нет, но сожженные немецкие танки или раздавленные орудия обходились нам жизнями десятков и сотен бойцов. Мы везли на броне смертельно раненных, обгорелых до костей товарищей. Они умирали, или их страдания обрывали осколки и пули.
Манштейн бросил на взятие Харькова все, что имел под руками, умело перебрасывая войска с участка на участок. В небе хозяйничала немецкая авиация. Мы не выходили из боев по два-три дня подряд.
Однажды я заснул, лишь только машина остановилась. Мне дали поспать часа четыре, и я пришел в себя. Вылез из танка и увидел, как Леня Кибалка и Боря Гаврин тащат на плече