Война и Мир – 1802. Андрей Баранов
как раз к случаю.
– Ну что ж, господа, пора в путь, покуда мы держимся на ногах! Уж полночь близится, а Павел еще жив! – с этими словами Зубовы, старавшиеся пить по возможности мало, стали собирать свое воинство в поход на замок.
Собравшиеся встали из-за стола и направились в путь, предварительно разделившись – Платон Зубов и брат его Николай, прихватив с собой Беннигсена, решили отправиться прямиком к Михайловскому замку, в то время как Пален должен был идти отдельно через Невский проспект к главному входу под Воскресенскими воротами.
– В случае чего, ежели кто поднимет шум, так я арестую именем закона любого! – пояснил Пален свой отход в арьергард наступления. – Но что же вы стоите как стадо, господа? А, понимаю… На первый-второй рассчитайсь!
Отделив таким образом, разводя направо и налево, своих спутников от отряда Зубова, заговорщики двинулись в путь. Между тем в Михайловском замке император обошел посты, разослал пажей с письмами и помолился у иконы, а граф Г. от нечего делать перебрасывавшийся в картишки с Морозявкиным и караульными офицерами по маленькой, проиграл уже три рубля серебром. Казалось что ночь пройдет спокойно как и все прочие, как вдруг от Рождественских ворот послышался странный шум.
– Это еще что такое? – в недоумении промолвил граф Г., забыв на время даже о проигрыше, хотя терпеть не мог проигрывать, хотя бы и не крупно.
– Кажись… кажись толпа какая-то идет? Народное восстание? Пугачевцы? – произнес Морозявкин, напряженно вслушиваясь.
– А где же наши караульные? Где гвардия? Где преображенцы, семеновцы? Что ж они их не вяжут? – негодовал граф Г. – Это измена! Надо спасать государя!
– Погоди ты спасать, вон ведь их сколько, зарубят тебя как муху на лету! Лучше пока спрятаться, – рассудительно произнес Морозявкин, и невзирая на сопротивление графа, схватил его за руку и потащил в какой-то боковой проход.
Между тем Зубовы и Беннигсен и прочие их люди, ведомые плац-адъютантом замка капитаном Аргамаковым, прекрасно знавшим все пути во дворце по долгу своей службы, уже миновали гвардейцев во дворе, которым приказали не поднимать тревогу их собственные командиры. Часовому, стоявшему на посту в коридоре у иконы, Зубов лично заехал саблей по голове, так что тот был нейтрализован, гусар, дежуривший в комнатах, получил то же угощение – ему отрубили руку. Пустив первую кровь, злодеи отправились далее. Наконец перед смутьянами встал последний редут – императорская спальня.
– А кто это стучится, а? – вопросил камердинер сонным голосом из глубины прихожей. – Мы только спать легли и огни загасили.
– Эка вы спать здоровы! А разве не знаете, что уже шесть часов утра и я обязан доложить государю о состоянии полка? Часы у вас встали что ли? Так позовите мастера починить их, а сейчас отпирайте! – произнес капитан Аргамаков нравоучительно.
На свою беду камердинер открыл двери, и заговорщики не преминули этим воспользоваться, тут же ворвавшись в помещение.