Юность Остапа, или Записки Коли Остен-Бакена. Михаил Башкиров
позволяя себе поужинать тем, что приносил я.
Но вот в одно прекрасное утро я увидел прежнего, заряженного энергией и энтузиазмом прирожденного авантюриста Остапа.
Ну, не совсем прежнего.
Злость и горечь наложили отпечаток на его лик.
– Ох, Остен-Бакен, вам слабо накормить обильным дворянским завтраком пролетария умственного труда, люмпена общественных мероприятий, павшего на дно потомка янычара?
Вернувшись нагруженный по ватерлинию припасами, я застал воспрянувшего комбинатора, энергично вышагивавшего из угла в угол.
– Подпольный гений будет утолять хронический голод, а ты внимай.
– Как я рад, как рад…
– Не надо излишних эмоций… Да, меня, как жалкую ничтожную крысу, загнали в угол, лишив привычного поля деятельности.
– Судьба играет человеком…
– Но самое главное орудие, превратившее обезьяну в человека, всегда при мне.
– Финский нож?
– Бери выше.
– Спички?
– Голова, Остен-Бакен, обыкновенная голова, но до отказа набитая высококачественными извилинами.
– Спиноза с аппетитом бенгальского тигра!
– Марк Аврелий – без лишнего веса и амбиций.
– Я не виноват, что у меня такая конституция…
– Виноват в отсутствии интеллектуального прогресса.
– Стараюсь, из кожи вон лезу – не получается.
– Дело поправимое… Мы своей монаршей милостью производим вас, достопочтенный оруженосец, в полномочного и полноправного агента по аферам… Отказываться бесполезно.
– А зачем мне отказываться от собственного счастья?
– И то верно.
– Есть идея?
– Думаю, крестьяне-переселенцы столыпинского призыва нуждаются в посильной помощи со стороны мягкоспящих и вкусноедящих.
– С этим я управлюсь махом!
– Чувствуется моя школа. Запомни… Основа основ – отрепетированная жалостливая речуга. Упираешь на забитость и безграмотность, на сифилис, косящий крестьянские ряды…
– На рахитизм!
– Маслом кашу не испортишь. Для приема даров мобилизуй Ингу. Пусть берет все – на досуге сами рассортируем.
Зов о помощи крестьянам-переселенцам, брошенный мной по-бендеровски душевно и проникновенно, разбудил в интеллигентских, околоинтеллигентских, дворянских и разночинных кругах добрые чувства.
Я призывал: отдать последнее уезжающим в Сибирь!
Инга упаковывала приношения в оберточную бумагу и перевязывала атласными лентами, пожертвованными подругами для благой цели.
За день набралась целая пролетка, и я торжествующе доставил добычу в логово.
Остап терпеливо ждал, пока я заполню флигель увесистыми свертками.
– Я всегда утверждал: чувство вины перед простым народом – прекрасное чувство и, главное, полезное, как домашнее животное, дающее молоко, сливки и сметану. – Остап взял верхний, самый скромный пакет. – Надеюсь, индивидумы, оторванные от правды жизни, обрадуют нас расписными подносами, золотыми