Стихотворения и поэмы. Владимир Маяковский

      Адище города окна разбили

      на крохотные, сосущие светами адки́.

      Рыжие дьяволы, вздымались автомобили,

      над самым ухом взрывая гудки.

      А там, под вывеской, где сельди из Керчи –

      сбитый старикашка шарил очки

      и заплакал, когда в вечереющем смерче

      трамвай с разбега взметнул зрачки.

      В дырах небоскребов, где горела руда

      и железо поездов громоздило лаз –

      крикнул аэроплан и упал туда,

      где у раненого солнца вытекал глаз.

      И тогда уже – скомкав фонарей одеяла –

      ночь излюбилась, похабна и пьяна,

      а за солнцами улиц где-то ковыляла

      никому не нужная, дряблая луна.

      Через час отсюда в чистый переулок

      вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,

      а я вам открыл столько стихов шкатулок,

      я – бесценных слов мот и транжир.

      Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста

      где-то недокушанных, недоеденных щей;

      вот вы, женщина, на вас белила густо,

      вы смотрите устрицей из раковин вещей.

      Все вы на бабочку поэтиного сердца

      взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.

      Толпа озвереет, будет тереться,

      ощетинит ножки стоглавая вошь.

      А если сегодня мне, грубому гунну,

      кривляться перед вами не захочется – и вот

      я захохочу и радостно плюну,

      плюну в лицо вам

      я – бесценных слов транжир и мот.

      Вошел к парикмахеру, сказал – спокойный:

      «Будьте добры́, причешите мне уши».

      Гладкий парикмахер сразу стал хвойный,

      лицо вытянулось, как у груши.

      «Сумасшедший!

      Рыжий!»{2} –

      запрыгали слова.

      Ругань металась от писка до писка,

      и до-о-о-о-лго

      хихикала чья-то голова,

      выдергиваясь из толпы, как старая редиска.

      Я люблю смотреть, как умирают дети.

      Вы прибоя смеха мглистый вал заметили

      за тоски хоботом?

      А я –

      в читальне улиц –

      так часто перелистывал гро́ба том.

      Полночь

      промокшими пальцами щупала

      меня

      и забитый забор,

      и с каплями ливня на лысине купола

      скакал сумасшедший собор.

      Я вижу, Христос из иконы бежал,

      хитона оветренный край

      целовала, плача, слякоть.

      Кричу кирпичу,

      слов