Август и все его камни. Катя Заяц
уютно залитая светом кухня, за столом собралась вся семья: сын-школьник, что вернулся с лыжной секции взмокший, налитый силой и скоростью, мать, вынимающая сережки, и отец, вникающий в результаты матчей – мальчишке хватило трех секунд, чтобы оказаться в чужой кухне четвертым: невидимкой устроиться на подоконнике между хлебницей и древним алоэ. Но стоило ему обхватить ладонями забытую отцом семейства чашку с чаем и затылком притулиться к холодному стеклу, вполуха прислушиваясь к обсуждению цен на ветчину между супругами, как мирную фантазию развеял окрик деда:
– По-твоему селезенка здесь, да? Под пищеводом, серьезно? Тимур, отвечай! – на нижнем ярусе перед столом с распяленной и выпотрошенной крысой замер перепуганный мальчишка лет восьми. Дед, одновременно проверяющий работы внуков, черкнул красным в тетради, после чего с раздражением захлопнул и хлестнул ею ученика по голове.
– Под желудок запихни, нет, выше… – пока Август, свесившись с верхней полки, раздавал советы, игнорируя угрюмую морду деда, в дверь купе постучали. Разом ставший похожим на родича семейки Аддамс Тимур – белая кожа, смоляные волосы, бусинки вороньих глаз – споро уложил кишечник в крыса и, орудуя пальцами будто завязывает края теста на сыром пирожке, закрыл разрез в пузе подопытного.
Как раз вовремя, чтобы вошедший кондуктор не заметил аморальной практики.
– Торжок через три часа.
Дверь закрылась и на мальчиков из зеркала уставились их же фальшиво улыбающиеся морды. В ладонях младшего поводил вибриссами оживший крыс.
– Талант, однако… – дед покачал головой – вот только ты ему печень вверх ногами повернул. Исправляй, бестолочь. А ты чего уставился? Спускайся, Август, – мальчик соскользнул с полки и аккуратно приземлился рядом с братом, поймав на лету брошенную учителем тетрадь; взметнулась и опала рыжая шевелюра, ребенок кивнул предсказуемой пятерке.
– В теории все верно, проверим практику, – Август схватил дедов нож, но был остановлен, – руку сперва разогрей. Нож – ваше главное орудие, он не терпит холодных рук.
Мальчику не терпелось проверить свои силы, но он послушно очистил от шкурки огурец, потом сделал рассечение до нутра и лихо выцепил зернышко, напоследок порубав тренировочный макет кубиками. Тогда старик, ссыпав овощ в тарелку, растянул на нарезоой доске змейку, зафиксировал ее у хвоста и головы скотчем. Змееныш, в руках деда лежавший смирно, оказавшись под взглядом мальчишки, на холодном дереве, заерзал, пытаясь скинуть липкие путы, зашипел. Его выпуклый немигающий глаз ни капли не походил на выпученные очи задыхающихся от страха кроликов, но Августу вместо ножа в руках померещились горячие пушистые уши.
– Ну!
Август бросил взгляд на младшего – тот, забившись в угол, играл с неправильным крысом, забыв исправить ошибку. Крыс уже был вял – перевернутая печень разбухала, накопив кровь.
– Август, не отвлекаться!
В груди бухнуло тяжко и глухо, металл в руке набряк и потянул к земле; мальчик накрыл рукой голову подопытного и поднес лезвие к зернистой шкуре змея. Наклонил кончик и попытался поддеть чешую, но ничего не вышло – змеиный покров не похож на рыбий. Тогда он расположил лезвие перпендикулярно и надавил, познавая, сколь упруг и неподатлив насилию покров живого.
Крохотные клыки впились в ладонь; мальчик вскрикнул, отдернув руку.
Из тамбура донеслись крики, удар сотряс вагон, их протащило против движения, а потом отбросило обратно: змей высвободился и уполз, наплевав на инерцию тормозного пути. Нож зашвырнуло под койку, книга о пиратах ударила Августа по носу и пока он отходил от слепящей боли, дед и брат умчались вон из купе, узнавать что случилось, подхватив куртки. Он натянул свитер и вышел в коридор, где протолкавшись сквозь пассажиров, выпал на пути, остудив в снегу место укуса.
В голове состава, обогнув возмущенных пассажиров и любопытствующих проводников, он нашел и деда, который уже осматривал сбитую составом телегу и храпящую кобылу, что все никак не могла встать, и мужика, который встать не пытался. Ударом в сторону швырнуло мотоцикл, водитель которого слепо шарил руками в попытках снять шлем, но еще не знал, что стал легче ровно на две ноги.
Дед, крича, что он врач, подтащил жертв поближе друг к другу; ему помогли добровольцы из зрителей.
– Книгу! – бросил дед через плечо братьям, осматривая мотоциклиста. Руками по локоть в крови он схватил черный переплет, протянутый запыхавшимся Тимуром, и швырнул рядом в снег, раскрыв на странице с расчетами. Мужик, правивший телегой, вдруг распахнул глаза и, сплюнув красное, поскреб кончиками пальцев ботинок Августа. Когда мальчик наклонился, то услышал отчаянное:
– Дочка.. Машка там.. одна же.. колготы.. не натянет.. – его прервал окрик деда, который уже начал замешивать.
Дед развернулся к толпе и завесил пути невидимым покрывалом.
– Держи морок, мне нужно руки освободить!
Август бросился было на помощь, но был остановлен: старику нужен был младший внук. Тимур, прогнувшись под тяжестью полотна морока, все же удержал иллюзию; Август обошел брата и увидел то же, что и толпа: