Отрицательный персонаж. Евгений Белов
с осторожностью посмотрел на Марину, и увидел милую в своей печали девушку, сидящую, подложив под себя ноги, и вжавшуюся спиной в боковину дивана. По её округлой щёчке в тот момент змейкой стекала слеза. Мне почему-то подумалось, что причиной тому стал просмотренный фильм. Но, к сожалению, фильм сыграл лишь роль катализатора.
Кому угодно из мужчин, оказавшемуся в подобной щекотливой ситуации, если не по гложущему чувству благородства, то хотя бы по зову этикета, пришлось бы приблизиться к этому трогательному и изнеженному созданию и окутать ту своими объятиями, сказав пару-тройку утешающих фраз. Я не стал исключением из правил, но всё пошло далеко не по плану приличий – девушка не растворилась в моих объятиях, до них даже не дошло дела, вместо этого я получил хлёсткую оплеуху, как только приблизился слишком интимно к ней.
– Отвали от меня! – взревела Марина.
Я отшатнулся как ошпаренный и принялся потирать покрасневшую от удара щёку, взирая на неё с недоумением и страхом одновременно.
Звенящее злобой требование девушки явилось противоречивым, ведь когда я дрожащими губами попытался выяснить причину пощёчины, то она, не дав возможности высказаться, резво двинулась на меня и, несмотря на хрупкость, толкнула с таким остервенением, что мне пришлось вцепиться в её тело, дабы сохранить координацию. Но из-за нерасторопности обоих мы грохнулись с дивана на пол, на не особо мягкий ковёр, заодно прихватив с собой с журнального столика бокал и бутылку из-под вина. Марина оказалась сверху, но на любовную сцену это мало чем походило.
– Где мой муж, мямля!? – сквозь слёзы, навзрыд, кричала она, царапая и дубася меня руками, – Где мой муж, мямля!?
В течение минуты я уворачивался и крутился из стороны в сторону, пытался сдерживать её руками, чтобы хоть как-то снизить урон от её нервных выпадов. А когда же мне всё-таки удалось нейтрализовать женские цепкие руки, то тогда я кое-как, с деликатной осторожностью, начал выбираться из-под её беспощадной опеки. После поднялся на ноги и быстренько ретировался к окну, на безопасное расстояние.
– Успокойся, пожалуйста, – твёрдо сказал я, вытянув руки ладонями наружу. – Успокойся, и мы всё обсудим.
Марина стояла на коленях, с заплаканным, покрасневшим лицом и растрёпанными светло-русыми волосами. Красная майка чуть съехала, оголив её худенькое плечо. Девушка тяжело и сбивчиво дышала ртом, наблюдая за мной со злобным выражением лица. Но всё-таки часть моего примирительного послания дошло до её разгневанного рассудка, – колкий взгляд стал мягче, но голос не смирился с подобным и был всё также жесток.
– Кто ты такой!? – закричала она.
– А разве ты не видишь, кто я такой, – ответил я.
– Ты точно не он! Мой муж никогда не прикасался к алкоголю! Мой муж, сколько я его помню, никогда при мне не пил!
Ситуация стала проясняться. Девушка была весьма убедительна в замечании озвученном выше. Не знаю уж, в какой момент жизненного пути я отказался от алкоголя,