Смыслы психотерапии. Виктор Каган
названия, что несказуемо, непредставимо, невообразимо и вместе с тем реальнее привычной реальности. Можно сказать – открытости угадываемому за существованием бытию, в котором никаких границ между внешним и внутренним, кроме тебя самого, не существует, ибо ты и есть эта самая граница.
Психиатр и психолог, видящие в человеке носителя мозга, психики или черт характера, легко транскрибируют все сказанное в свои понятия и термины. Такую транскрипцию – воспользуюсь формулировкой М.С. Кагана – можно отвергнуть, но опровергнуть невозможно. Да и надо ли? В конечном итоге к встрече с одиночеством можно прийти разными путями, в том числе и через переживания болезненные – как в смысле причиняемой ими душевной боли, так и в смысле их природы. Однако путь, каков бы он ни был, еще не сама встреча. По нему даже толпой можно двинуться. Но в момент встречи человек предельно одинок или встреча не состоится. Собственно говоря, одиночество – не факт, но переживание – оказывается единственно надежным знаком приближающейся или происходящей встречи человека с фундаментальными и универсальными архетипами, во время которой происходит или не происходит, но всегда имеет шанс произойти инсайт индивидуации, самоопределения, обретения самости, которая не дается раз и навсегда обретением как приобретением.
Прежде, чем я стану собеседником для другого человека, говорящего, что он одинок и не может выносить это, прежде, чем он сможет стать собеседником для меня, и для того, чтобы беседа наша состоялась как диалог, а не два переплетающихся или параллельных монолога, я должен принять его одиночество как данность, как реальность его бытия в этом месте и в это время, как экзистенциальное Alter Ego его идентичности. Но для этого я должен уметь принимать свое одиночество, ибо его одиночество может повергнуть меня в панику, став триггером для пугающего меня своего. И здесь важно мое внутреннее творчество в мастерской одиночества. В противном случае ему лучше поискать другого терапевта – если встречаются два непринятых одиночества, костер психотерапии не разгорается. Встреча возможна лишь там, тогда и в такой мере, где, когда и в какой мере я принимаю собственное одиночество и оттачиваю способность обращаться к его ресурсам. Тогда моя встреча с пациентом имеет шанс становиться тем фоном, из которого вырастает фигура его встречи с собой.
Кажется, что одиночество – удел взрослых, и к детству мы часто обращаемся лишь в надежде отследить ранние его истоки. Но работающие с детьми знают, что дети переживают его не менее, если не более тяжело, чем взрослые, в силу уже одной только колоссальной зависимости от взрослых – не только житейской и эмоциональной, но и глубоко экзистенциальной. Экзистенциальный подход к детству сравнительно молод (Млодик, эл. ресурс), но представляется необходимым и перспективным[18], как и к неизбалованной вниманием психологов старости[19].
На одиночестве, повторюсь, и в обыденном, и в психологическом
См.
См.