Идущие навстречу. На перепутье. Мария Борисовна Хайкина
А вот я бы поинтересовалась.
– И получила бы отпор, – ответила Ровина спокойно. – Отец Хорвина никому не позволяет лезть себе в душу.
Элиса пожала плечами.
– Ну, как знаешь! – Она скользнула вокруг скучающим взглядом, потом глаза ее вновь загорелись и, наклонившись к Ровине, она сказала заговорщицким шепотом, – послушай, а не заказать ли нам еще и булочек со сливками?
Глава V
– Ты читаешь эту книгу?
– Да.
– А я часто думаю о том, что было между нами. А ты… ты думаешь?
– Нет.
– Я все помню…
– Ты что-то хотела?
– Я только… Ровина просила передать, что обед будет через десять минут.
– Скажи ей, что я сейчас спущусь. У тебя все?
– Д-да… Так мы… ждем тебя?
Элиса поворачивалась на каблуках так, что подол ее платья закручивался, и выплывала из комнаты. Хорвин отшвыривал книгу, которую читал, и мрачно смотрел ей вслед. Все опасения его оправдались: как и в былые времена, она пыталась с ним заигрывать. Элиса не упускала ни одной возможности продемонстрировать ему свою привлекательность. Когда она шла мимо него той чуть раскачивающейся плавной походкой, от которой так соблазнительно колышется пышная ткань подола, когда она склоняла набок свою очаровательную головку, и черные глаза ее искоса смотрели на него из-под приспущенных ресниц, когда она, устроившись напротив, принимала изящную позу, выгодно подчеркивающую ее точеную фигурку, он знал, что она проделывает все это для него только одного. Ни малейших сомнений не вызывало значение этих обращенных к нему двусмысленных улыбок, завлекательных взглядов, многозначительных просьб. Когда он возвращался со службы, она, как бы невзначай, встречала его еще на улице, и, состроив на личике очаровательную гримаску, просила довести себя до дома. Она норовила оказаться с ним наедине, и, едва ей это удавалось, принималась оживленно болтать, стараясь и его заразить своим весельем. И во всем, о чем бы она ни говорила, об объединяющих их в прошлом событиях, о своих былых победах, о своих интересах, во всем звучала одна мысль: посмотри на меня внимательно, оцени меня по достоинству, разгляди, наконец, как я хороша. И всегда, и везде его преследовал ее настойчивый взгляд, в нем был призыв, в нем была мольба, и в нем не переставала биться тревога.
Ибо за его внимание сейчас боролась не та молодая женщина, которую он знал когда-то. Она не была уже завоевательницей, триумфально шествовавшей от одной победы к другой. Вокруг нее больше не кружились отдававшие ей дань восхищения поклонники. Она не была хозяйкой роскошного особняка, в котором легко было бы осыпать милостями любого гостя.
Она была теперь просительницей. Она сама просила крова, она просила заботы, она просила участия. Она просила внимания у человека, который когда-то уже предпочел ей другую.
И все-таки Хорвин не мог понять, осознает ли она безнадежность своей борьбы. Она не выглядела несчастной проигравшей. Молодая женщина, пытающая вызвать