Приговоренные. Лев Аскеров
Зато нимб всемогущ вне Резиденции Всевышнего. Уж в этом-то Пытливый убедился самолично. На планете Земля. Единственное место, где он воочию наблюдал за его безграничными возможностями…
2. Набег
Действуя строго по Инструкции, Пытливый им на глаза не показывался. Хотя наблюдал за ними в открытую. Не прячась ни за камень, ни за куст, ни в темноту. Люди его не видели в упор. И если шли на него, он не отстранялся. Они проходили через него, как сквозь воздух. Для Пытливого ничего удивительного в этом не было. Он находился в другом измерении. В ином Пространстве-Времени. Так удобней было наблюдать за ними. И если нужно было, то помочь. Инструкция этого не запрещала.
Но люди вели себя не по-людски. Метали друг в друга камнями, кололи пиками, пронзали стрелами.
Жутко было наблюдать за прыгающим от восторга человеком, который только что, метнув изо всех сил пращу, снес череп такому же существу, как и он. А существо-то было еще дитем человеческим. Девочкой-подростком. Лет четырнадцати. Не больше.
Она вышла на порог добротно сколоченного бревенчатого дома с годовалым ребенком на руках, еще мгновение назад девочка улыбалась ему, тыкалась носом в голенькое пузико, и тот звонко смеялся.
Пытливый машинально, не задумываясь, что делает, помог ей удачно упасть. Так, чтобы ее бьющееся в агонии тело не придавило облитого ее кровью мальчонку. И чтобы, падая вместе с девочкой с крутых дубовых ступенек, он не покалечился.
Пытливый стоял словно прошитый молнией. Перед глазами разыгрывалась кровавая трагедия, а он стоял и смотрел. Он был элементарно ошеломлен.
Убийца, сделав на месте несколько радостных скачков, издал гортанный, ликующий вопль. Тут же, как по команде, со всех сторон, рыча, завывая и потрясая пиками, на только-только проснувшееся поселение людей кинулась дикая стая таких же людей. Они врывались в жилища и в них убивали себе подобных.
Защитить их было некому. Все мужчины этого племени с неделю как ушли в поход.
Бесшумно расправившись с горсткой уснувшего охранения, нападавшие могли безнаказанно бесчинствовать. Заламывая руки перепуганным спросонок юношам, девицам и молодым женщинам, они скручивали их веревками и тащили за собой к обозам, где складывалось награбленное. Потом снова возвращались. Старики им были не нужны. Их били чем попадя. Остервенело. Стараясь забить до смерти. И горе тому, кто пытался подняться. На него набрасывались со всех сторон, как свора голодных псов, и раздирали в клочья. Из загонов выгоняли коз, овец, коров и сбивали их в стадо. Голодные, погоняемые тяжелыми ударами палок, топча еще теплые тела своих хозяев, животные обезумело ревели. Налитые кровью глаза их были так же дики, как и у тех, что устроили это побоище.
Потерявшие человеческий облик, они дрались и между собой. Рвали друг у друга добычу. Пинались. Бросались кулаками. Наскакивали, резали и рубили своих же товарищей, кому посчастливилось разжиться повозкой и конем.
Пытливого вернул в чувство истошный