.
думал он, шагая следом за своим командиром, потому что ситуация складывается весьма странная.
Сейчас мы придём, и я объясню, что поцеловал его… вовсе не потому, что захотелось, а потому…
А зачем тогда? Его сроду не тянуло к мужчинам, так отчего же всё последнее время он только и делает, что думает о лейтенанте мушкетёров?
И почему в тот момент, когда он коснулся его губ, то испытал… чёрт, даже самому себе признаться стыдно…
Я поцеловал вас именно потому, что отчаянно захотелось.
Молодой человек почувствовал, что запутался окончательно, а потому решил прекратить подобные размышления вообще.
Придём – разберёмся, тем более что д’Артаньян отреагировал на происходящее на удивление спокойно.
Конечно, он всегда сдержан, и основная трёпка, надо полагать, ожидает д’Эстурвиля по прибытии, однако…
Вот интересно… а может… ему понравилось?
Тем временем они добрались до угла набережной, где располагался дом, который снимал лейтенант мушкетёров.
Пересекли просторный двор, окружённый высокой глухой стеной, поднялись по ступеням.
Д’Артаньян с минуту шарил в какой-то нише, потом отпер двери.
В доме было темно. Очаг не горел, да и вообще было не похоже, чтобы тут кроме них находился ещё кто-то.
Чиркнул кремень – это гасконец зажёг свечу; тонкий свет выхватил очертания кухни, буфетной и ещё какой-то каморки, где, по-видимому, жила прислуга.
Они поднялись по скрипучей лестнице на второй этаж – именно здесь располагалась парадная спальня, где лейтенант мушкетёров принял его впервые.
Д’Эстурвиль стал оглядываться с живейшим интересом, потому что в прошлый раз слишком волновался, чтобы обращать внимание на детали интерьера.
Лишь помнил, что ещё тогда удивился отсутствию в комнате не только парадной кровати, но и диванов, гобеленов на стенах, как то было принято повсеместно. Стол, несколько стульев и кресел, бюро из тёмного дерева – вот и вся скудная обстановка.
Третий этаж, собственно, и был жилым: д’Артаньян провёл своего гостя через переднюю, где стояли диван и комод, распахнул двери спальни.
– Проходите, – сказал будничным голосом. – Хотите вина?
– Вы живёте сам? – молодой человек снял шляпу и плащ и теперь снова оглядывался. Спальня была обставлена ещё более скудно: кровать да стул у изголовья; единственным, по-настоящему роскошным предметом было зеркало в углу, высотой не меньше трёх футов.
– Зачем мне ещё кто-то? – д’Артаньян швырнул плащ и перевязь со шпагой на стул и теперь стаскивал куртку. – Я не люблю посторонних.
– А служанка? Разве она живёт не с вами? – Жак даже забыл в какой-то момент обо всех событиях, предшествующих его появлению в доме лейтенанта, а гасконец снова пожал плечами:
– Зачем? – добавил к едва тлеющим углям в очаге ещё одно полено. – Служанка у меня приходящая, она живёт по соседству… Обедаю я в «Сосновой шишке»… если есть время. За своими вещами в состоянии присмотреть сам, то же самое касается оружия… Да я