Вечная молодость с аукциона. Татьяна Гармаш-Роффе
понимая, за каким чертом.
Он ведь и сам не был уверен, что ему нужен другой образ жизни и отношений! Но сейчас, когда удостоверился, что это сознательный выбор Александры, – уело!!!
«Дурацкое, пустое, пупковое самолюбие», – прокомментировал внутренний голос.
И Кис даже с ним согласился, но поздно: он уже влез в бутылку и уже сидел за ее толстым стеклянным боком, подло искажавшим реальность, бессильно трепеща крылышками раздраженного самолюбия.
– Зачем, Алеша? – миролюбиво усмехнулась Александра. – Это не нужно ни тебе, ни мне. Разве нам так плохо?
Ну да, он так и понял: «ни тебе, ни МНЕ». Ей не нужно! Она не хочет быть сутками бок о бок с ним. Она не выносит его в больших дозах!
Он тоже, между прочим. Ему тоже не нужно. Не больше, чем ей! Он тоже…
Черт, он расстроился. Глупо и тупо – но расстроился. Свобода, понимаешь, ей дорога! Принимать любые приглашения! Профессия у них с сестрицей, видите ли, такая!
Кис никогда не ревновал. Никогда не подозревал. Надо сказать, что по большей части Александра выходила в свет с ним, используя его как щит от двусмысленных предложений. Но не всегда. И он в это «не всегда» никогда не совал свой нос: раз ей надо – так пусть идет. Его это не касалось, у нее дела, и он их уважал. А вот теперь, получив в лоб женскую и сестринскую солидарность в вопросах свободы (свободы отвечать на приглашения незнакомых мужиков, черт побери!), ему отчаянно захотелось сунуть нос в те ее дела, которые происходили без него… Нет, он не ревновал – еще чего! – но все-таки…
Они решили поужинать в ресторане. Александра попросила «с музыкой».
– Ты хочешь на дискотеку? – удивился Реми.
– Не на дискотеку – в ресторан с музыкой! – пояснила Александра, словно маленькому.
И где это вам в Париже найти с музыкой? Это вам не Москва, в Париже каждый сантиметр баснословные деньги стоит, и занимать их танцплощадкой и музыкантами, когда туда можно втиснуть еще с десяток столиков? Смеетесь, что ли, – кто это себе такую роскошь позволит!
Однако Реми спорить не стал и позвонил одному приятелю, который что-то когда-то говорил ему о подобных редких заведениях. Приятель назвал итальянский ресторан, бразильский ресторан и остромодный бар-ресторан, для танцев как бы не предназначенный, но в нем, однако, имеется музыка и к ней в придачу три свободных квадратных метра, на которые выползают плясать наиболее отчаянные. Остромодный бар-ресторан был ближе всего к дому Реми, и он решил, что трех метров для Александры хватит, на случай если ей захочется потратить энергию в более мирных целях, чем воспитывать его.
Стол украсился огромным живописным блюдом с «фрюи де мер» – морскими продуктами – на троих. Вечер, однако, – в отсутствие Ксюши и в присутствии разногласий – шел скучно и натянуто. Крабы смотрели на мир философски, креветки стыдливо утыкались носами в хвосты, лангусты цеплялись бледными лапками друг за друга, разнокалиберные улитки наглухо драили люки своих раковин, Реми был хмур, и Кис уязвлен. Одна Александра невозмутимо орудовала тонкой металлической палочкой с крохотными зубчиками на конце, которой вынимала из ракушек плоть морских