Королевская шутиха. Филиппа Грегори
разрушить его замыслы. Я не могла сказать старухам, которые устраивали помолвку, думая лишь о моей безопасности и будущем Дэниела, что замужество меня не привлекает. Я хотела невозможного: оставаться свободной и не быть отвергнутой еврейской общиной.
– Не знаю, – сказала я, прибегая к женской хитрости. – Я не готова сказать… В общем, пока не знаю.
– Тогда слушай тех, кто знает, – сурово ответил Дэниел, усмотревший в этом способ обуздать меня. – Ты же не можешь воевать со всеми. Нужно выбрать свою принадлежность к какому-то кругу и на этом успокоиться.
– Для меня это слишком высокая плата, – прошептала я. – Тебе, как и всякому мужчине, понравится такая жизнь. В доме все крутится вокруг тебя. Дети ловят отцовское слово. Ты сидишь во главе стола и произносишь молитвы. А для меня стать женой – значит потерять все возможности. Не стать той, кем я могла бы стать, и не сделать того, что могла бы сделать. Мне будет оставлена роль твоей служанки. В лучшем случае – твоей помощницы.
– Дело тут не в твоей национальности, а в том, кем ты родилась, – спокойно возразил Дэниел. – Выйдешь ли ты за еврея или за христианина – в любом случае ты станешь служанкой своего мужа. А кем еще может быть женщина? Неужели ты начнешь отрицать не только свою религию, но и свой пол?
Я молчала.
– Ты – вероломная женщина, – медленно выговаривая слова, сказал Дэниел. – Ты способна предать саму себя.
– Ты говоришь ужасные вещи.
– Зато правдивые, – заметил он. – Смотри, что получается. Ты – еврейка, молодая женщина, помолвленная со мной, и все это ты отрицаешь. Ты кому служишь при дворе? Королю? Семейству Дадли? А им ты верна?
Я вспомнила, как меня сделали шутихой, вассалом семейства Дадли и их шпионкой.
– Я просто хочу быть свободной, – сказала я. – Я не хочу быть ни женой, ни служанкой, ни шутихой.
– И при этом носить шутовскую ливрею?
Мой отец смотрел в нашу сторону. Должно быть, он догадывался, что наш разговор вышел за пределы обычной болтовни, сопровождающей ухаживание.
– Так как? Сказать нашим, что мы с тобой не достигли согласия и потому я прошу тебя освободить меня от принесенного обещания? – с заметным волнением спросил Дэниел.
Мне хотелось сказать «да», но спокойствие, с каким он стоял, молча и терпеливо ожидая моего ответа, заставило меня повнимательнее приглядеться к Дэниелу Карпентеру. Зимние сумерки торопились смениться вечерней тьмой, и в этом скупом, быстро ускользающем свете я вдруг увидела, каким станет Дэниел через несколько лет. Я увидела обаятельного молодого мужчину со смуглым, подвижным лицом, такими же подвижными, внимательными глазами, чувственным ртом, сильным прямым носом (у меня был такой же) и с густыми черными волосами, похожими на мои. Из умного юноши он превратится в умного мужчину. Он видел меня насквозь. Он умел разбивать мои доводы, ударяя в самую суть моих противоречий. Дэниел мог бы сейчас повернуться и просто уйти. Однако он ждал. Он давал мне шанс. Из него получится великодушный