Тень Робеспьера. Максим Зимин
улицах, руками врагов; болезнями, терзавшими в постели целыми сутками; на фронте, где любая пуля поцелует солдата. И кто же остался? Жирондисты и якобинцы! Остальное – новоявленные недоросли, которые толком не знали, что творилось до этого. И когда они встанут на место погибших, настоящих революционеров, то страна подвергнется настоящим изменениям. Никакой революции и не было.
Дантон вспомнил одну из самых лучших сцен революции – 23 июня 1789 года, когда Бастилия еще оставляла тень над Сент-Антуанским предместьем, когда народ только-только собирался взяться за оружие, а Пале-Рояль казался самым тихим уголком в стране. Несколько недель назад, после собрания Генеральных штатов, депутаты от третьего сословия создали Учредительное собрание, на которое возлагалась задача определить будущий путь Франции. Королю не понравилась эта затея, как и всему двору. Они закрыли зал Версаля, где и зародилось революционное движение, закрыли на ремонт. Депутаты понимали, что это – просто попытка помешать собранию, прямой вызов пламенным и свободолюбивым сердцам.
Депутаты негодовали и решили собраться в другом месте. Кто-то, вероятно, молодой и амбициозный депутат Мунье, крикнул, что неподалеку есть зал для игры в мяч, где и можно провести собрание. Кто-то крикнул, что нужно произнести клятву о должной работе собрания, пока оно не примет конституцию. Депутаты ликовали, энтузиазм переполнял их умы и сердца. В едином порыве они, словно сплошная морская волна, устремились в недостроенный и пустующий зал, где пахло свежесрубленной древесиной и краской.
Внутри здания были лишь стол и стул, в одиночестве стоявшие у входа. Двое из депутатов взяли их и перенесли в центр помещения. Сквозь большие окна лились лучи утреннего солнца, освещавшие площадку, где произошел один из знаменитых эпизодов Французской революции.
Робеспьер в компании нескольких депутатов набросал текст клятвы и передал Мунье. Тот поднялся на стол, вытянул правую руку (левая держала листок с клятвой) и громко, будто римлянин, оглашающий великую победу Цезаря, зачитывал текст, и прибавлял: «Клянемся!» Остальные кричали хором: «Клянемся!» В момент единение, желание бороться и общее ликование достигли апогея. Покрасневшие и вспотевшие люди целовались друг с другом, руки скреплялись крепкими рукопожатиями, каждый депутат желал всего наилучшего соратникам.
Сверху, на балконе, находились зрители, которые видели сцену своими глазами, слышали почти весь текст и сразу разнесли новость по всему Парижу: «Собрание не сдается!»
Дантон с улыбкой вспоминал то великое время. Сейчас настал период террора, когда каждая из сторон уничтожала своих противников до конца.
Пока Дантон пребывал в грезах о былой жизни, Луи бродил со своими людьми и Люсьеном. Они следили за небывалыми волнениями в Сент-Антуанском предместье, где и началась революция. Там – ее сердце, стучащее и выделяющее кровавые ручейки, стекающие по Сене, а дальше – растекающиеся по всей Франции.
Люди ликовали и требовали расправы над жирондистами.