Избранные дни. Майкл Каннингем
работой. Лукас заметил, что эти люди, подобно Джеку, приобрели тот же цвет, что и воздух в цехе. Это они так умирали или просто становились воздухом?
Джек отвел его к машине в дальнем конце цеха. Оттуда взору открывалось другое помещение, но Лукас различал там только замогильную тишину и череду уставленных серебристыми коробками сводчатых, как в катакомбах, зал. Должно быть, за этим помещением было еще одно, а за ним еще и еще. Фабрика, наверное, протянулась на многие мили, как система подземных пещер. Казалось, по ней можно идти долгие часы, чтобы в конце концов выйти… Выйти куда?
Лукас не очень понимал, что производит фабрика. Саймон никогда об этом не рассказывал. Лукас воображал себе некое сокровище, живую драгоценность, шар зеленого огня, бесконечно дорогой, изготовление которого требовало беспредельных усилий. Непонятно, почему ему не приходило в голову расспросить об этом. Работа брата всегда представлялась Лукасу таинством, требующим уважительного к себе отношения.
– Вот, – сказал Джек, останавливаясь у одной из машин. – Здесь будешь работать.
– На ней работал мой брат.
– Да.
Лукас стоял перед машиной, которая забрала Саймона. Она представляла собой зубчатый барабан, вроде исполинского валика механического пианино, с насаженным на него широким ремнем с металлическими зажимами по краям.
Джек сказал:
– Тебе надо быть осторожнее, чем был твой брат.
По его голосу Лукас понял, что машина была не виновата. Он уставился на машину, как когда‐то уставился на гориллу в цирке Барнума. Она была громадной и невозмутимой. Она несла свой барабан, как улитка носит свою раковину – с неизъяснимой и неторопливой гордостью. И подобно улитке с ее раковиной, в нижней своей части машина жила более подвижной, более текучей жизнью. Под барабаном, который хватал своими квадратными зубьями крупицы оранжевого света, рядами располагались зажимы, бледная, голая на вид кожа ремня и тонкие трубки рычагов. На барабане лежала зыбкая черно-коричневая тень. Машина выглядела одновременно и грозной, и уязвимой. Она протягивала свой ремень как приглашение к взаимному великодушию.
Джек сказал:
– Вон Том Клер. – Он кивнул в сторону молодого мужчины, работавшего у соседней машины. – Складывает пластины в этот контейнер. Том, это Лукас, новенький.
Том Клер, остролицый и с баками, поднял голову.
– Сочувствую твоей потере, – сказал он.
Он, должно быть, видел, как машина сожрала Саймона. Тогда, может, это он виноват? Может, он должен был действовать быстрее, смелее?
– Спасибо, – ответил Лукас.
Джек достал из контейнера прямоугольный кусок железа размером с печную дверцу и положил на ремень.
– Прочно ее закрепляешь, – сказал он и приладил пластину под зажимы, их пришлось по три с каждой стороны. – Видишь линии на ремне?
Ремень был размечен белыми полосками, проведенными в нескольких дюймах от каждого зажима.
– Верхний