Оружие Возмездия. Олег Дивов
– ему совали в карман таблетки, а он упирался, хрипя, что совершенно здоров, просто малость перенервничал. Мы с прапорщиком упаковали больного в шинель. По счастью, Тяглов был заметно легче меня, и когда я крепко взял его под руку, деваться ему стало некуда. Мы побрели по скользкой дорожке к военному городку. Майор спотыкался, нечленораздельно ныл и отчетливо матерился. Обычно он в моем присутствии не позволял себе ни того, ни другого, ни третьего.
Он числился в политотделе «старшим инструктором по агитации и пропаганде». Должность халявная, но Тяглова, пижона и артиста, можно было назначить хоть инструктором по ловле блох, он и из этой работы устроил бы шоу. Когда майор вел политзанятия у телефонисток, те возвращались на узел связи все зареванные: Тяглов читал им лирические стихи.
Начинал он службу на китайской границе и однажды мне рассказал, что там было в дни полузабытого ныне китайско-вьетнамского конфликта – как наши мерзли в траншеях, а по брустверу ходил генерал и приговаривал: «Ничего, сыночки, потерпите чуток, завтра двинем через границу и вам сразу станет тепло, а потом даже жарко».
Тяглов был честным, правильным офицером. Увы, его темперамент не подходил для службы мирного времени. Ему бы шашку, да коня, да на линию огня… Вдобавок, майору хватало мозгов быть умным, но не хватало выдержки это скрывать. В армии немало офицеров, из карьерных соображений притворяющихся недалекими, и у всех у них общая проблема: иногда они не выдерживают. Срываются. А этот и не думал косить под тупого. Я бы на его месте обаял нашего «оргача» и стал задушевным приятелем замначПО. Тяглов же, не сказавший им худого слова, тем не менее, умудрился обоих восстановить против себя насмерть.
Они ему завидовали.
Майор жил в Мулино один, тосковал по жене и сыну, оставшимся в далеком Новосибирске, регулярно квасил и всячески валял дурака. Кажется, временами он пугался самого себя. В Мулино, зажатом между болотами, дисбатом и полигоном, можно было спиться запросто. Некоторые в этом преуспели. Чуя беду, майор инстинктивно изо всех сил рвался к родным, хоть ненадолго. Сердечный приступ у него случился после разговора с начПО: Тяглов просился в отпуск на Новый Год.
По словам адъютанта начПО, сначала в кабинете было тихо, а потом эти двое заорали друг на друга так, что хоть знамя выноси из штаба.
К концу пути майор раздышался, у него уже почти не заплетались ноги, и дверь он отпер довольно бодро, где-то за минуту. Протопал неверными шагами в квартиру, присел в углу и включил магнитофон. Заиграла какая-то попса. Чуть ли не Modern Talking.
И тут плохо стало мне. Разом схлынуло накопившееся за последний месяц напряжение. И увиденное сегодня – догнало. И то, что я с момента приезда в Мулино не слышал вообще никакой музыки, кроме страшного нашего полкового оркестра, тоже сыграло роль.
Музыка для нас, мальчишек восьмидесятых, значила невероятно много. Мы в нее прятались, мы ею отгораживались от мира родителей, музыка делала нас свободными. У кого-то попса, у кого-то рок, главное – она у нас была. В учебке музыки не оказалось вообще.
И тут я ее услышал.
Я привалился к стене, закрыл глаза, и из-под сомкнутых век буквально хлынуло.
– Ты