Подводная одиссея. Сергей Зверев
Для лучшего восприятия рельефа все изломы, выпуклости давались в виде объемной белой сетки.
По большому счету, задачей сегодняшнего погружения являлось испытание работы приборов в реальной обстановке. Никаких донных работ не предусматривалось, но… и не запрещалось.
– Марат Петрович, – обратилась Катя к Плахину, указывая на затемнение в глубине экранного изображения. – А что здесь?
– Вот и я думаю. – Инженер «колдовал» с оборудованием, пытаясь вытянуть из него все возможное.
В глубине экрана виднелось что-то вроде скалы, возвышающейся над песком. Изображение, обрабатываемое специальной программой, становилось все более четким.
– По-моему, затонувший корабль, – высказал предположение Зиганиди.
– Перед испытаниями мы собирали материал на этот квадрат. Крупных кораблекрушений тут никогда не фиксировалось, – произнес Плахин.
Отдельного разрешения на подход к «скале» не требовалось. Главное условие, поставленное перед испытателями, – оставаться на заданной глубине. Уже потом по записям в памяти компьютера специалисты в деталях воссоздадут картину погружения и всплытия. Вот Плахин и решил проявить инициативу.
«Русский витязь» неторопливо заскользил над дном. На этот раз вел его автопилот, который просто следил за тем, чтобы повторять рельеф. Песок под аппаратом напоминал стиральную доску – параллельные частые волны. Над ним колыхался тонкий слой органических остатков. Все живое в море неизбежно с течением времени становится мертвым. И то, что не досталось на обед многочисленным жителям подповерхностных вод, опускается на дно, медленно распадается, поглощается глубоководными рачками, червями и рыбами. Тут вполне могут оказаться рядом и туша кита, и выпитая бутылка из-под вина.
– Неприветливый пейзаж, – передернула плечами Катя. – Не хотелось бы здесь проводить отпуск.
– Экстремальный туризм сегодня в моде, – возразил Зиганиди.
– Мне экстрима и на службе хватает. Пусть себе щекочет нервы офисный планктон. По мне, отдых – это когда лежишь на берегу теплого моря и ровным счетом ничего не делаешь. Ну, самое большое… загораешь, – размечталась Сабурова.
– И через три дня ты взвоешь, как волчица в феврале, – подсказал Николай. – Ты же, Катя, не умеешь сидеть без дела, потому как… – Он не успел договорить, осекся, вглядываясь в экран, на котором уже отчетливо проступили контуры приближающегося затонувшего корабля.
Величественное зрелище завораживало. Поэтому тема прежнего разговора сразу же показалась мелкой, незначительной, недостойной продолжения. Уже можно было рассмотреть лежавший на дне корабль. Он, несомненно, являлся военным. Ошибки быть не могло, об этом свидетельствовала орудийная башня с толстым, как бревно, коротким стволом.
– Крейсер, – определил наметанным взглядом Зиганиди. – Времен Второй мировой войны.
– И явно не советский, – уточнил Плахин.
– Японский? – Катя вопросительно глянула