Законодатель. Том 2. От Анахарсиса до Танатоса. Владимир Фадеевич Горохов
чары.
Между прочим, на этой почве, то есть почве любви и проституции, ученики Солона неоднократно спорили. Вернее, спорил скиф, а критянин, как ни в чём не бывало, спокойно отражал его словестные нападки. Когда Анахарсис никак не мог переубедить Мисона, то кричал ему, что тот глухой и слепой и что у него нет сердца. Он, конечно, знал, что Мисона этим никак не проймёшь. И тем не менее, расшатывал неприступную крепость его характера, надеясь, что в ней со временем появятся небольшие бреши. Что интересно, так это то, что Мисон всё прекрасно понимал и совершенно беспристрастно отвечал ему:
– Я не глухой и не слепой, и сердце моё открыто для всех. Но кроме прочего у меня ещё имеется и разум. И он твердит мне: «Иди выбранным путём. Иди во чтобы-то не стало. Знай себе и всему цену. Будь умеренным во всём. Не поддавайся соблазнам». И я иду своим путём. Я не соблазняюсь на мелочи и тем более не соблазняюсь на значимое. Ибо один соблазн тащит за собой второй, а второй – неизменно третий. И так без конца.
– Между прочим, – продолжал он, – разум тоже должен быть чувствительным, а сердце – разумно. Это продлит человеческую жизнь. Тут, – Мисон слегка постучал себя в грудь, – столкнулись извечно непримиримые силы. Тут происходит постоянная, часто незримая, внутричеловеческая война – война сердца, чувств и разума. Победитель никогда неизвестен. Но как опытный «стратег» могу сказать – не бойся разума, Анахарсис, бойся сердца. Знай, что оно пристрастно, часто провоцирует нас, что оно умирает раньше разума и тащит его за собой в никуда. Разум же, наоборот, – сдержан, устойчив; он бережёт и щадит сердце. А посему разум не должен спать, ему следует беспрестанно работать, пахать ниву человеческой жизни. Сердце должно чаще отдыхать, а разум творить. Сердце не должно превышать своих полномочий; разум должен указать ему его истинное место!
– Я не согласен с твоими суждениями, – восклицал Анахарсис, хотя в глубине души соглашался, но внешне не хотел этого признавать.
Мисон догадывался об этом и весьма сдержанно отвечал:
– Ну что ж, каждый живёт сообразно своему сердцу и разуму, сообразно собственным представлениям о добродетели.
– Плохо, когда разум подавляет сердце и добродетель, – обидчиво говорил скиф.
– А ещё хуже, если сердце, обуреваемое сомнительными добродетелями, отстаёт от разума и знаний, – убеждал скифа критянин.
Анахарсис иногда любил подшутить над Мисоном и Главконом. Его шутки были разными – от умных, утончённых, до грубых, «скифских», как называл их Мисон. Однажды критянин с утра пораньше зашёл к скифу, чтобы пригласить его с собой в поездку в Милет. Анахарсис ещё с вечера узнал от Солона о том, что Мисон собирается подобное сделать. Когда Мисон вошёл в дом, Анахарсис совершенно голый лежал в постели, положив одну руку на уста, а другую на мужское достоинство. Вошедший сильно удивился и воскликнул:
– Ты чем занимаешься днём белым, у тебя, что нет дел?
– Я как раз занимаюсь важными делами. Готовлюсь к поездке в Милет.