Сквозь черное стекло. Константин Лопушанский
опешила Настя.
– Ты думаешь, я такой уж тёмный? Я тоже кое-какие цитаты знаю из вашего священного писания. Имеющему – прибавится, а у не имеющего – отнимется. А? Так или нет?
– Это. про другое сказано. – растерянно возразила Настя, – это.
– Да, нет. Сказано – значит сказано. Универсальный закон жизни. Потому, – он сделал паузу и произнес раздельно, – потому, что мир так устроен.
– Что, молчишь? Теперь можешь сказать свое обычное «неправильно устроен». Такой пароль у нас теперь будет, да? Моя фраза – твой отзыв.
– Зачем вы так? – Настя отвернулась к окну.
Какое-то время они молчат. Михаил Александрович поглядывает на нее, усмехается.
– Ладно, всё. Забыли. – он трогает ее за плечо. – А как тебе Москва?
– Красивая. – не отворачиваясь от окна, пробормотала Настя.
Михаил Александрович глотнул виски, иронично взглянул на Настю, пытаясь поймать её взгляд, но она отвела глаза.
– Какая-то ты возвышенная сегодня. Излишне. Вообще-то я не люблю, когда кто-то надо мной возвышается. Надо бы тебя. как бы это сказать. приопустить. а? – Он неожиданно встал, потянулся: – Засиделся что-то. Пойдем, прогуляемся. Покажу тебе кое-что. Тут есть другие помещения, в самолёте.
В конце небольшого салона, напоминающего скорее холл, видна дверь. Михаил Александрович открывает ее, приглашая Настю войти:
– А это мой кабинет. Ну, как? – он пропускает Настю вперед и закрывает за ней дверь.
СЦЕНА 49. САЛОН САМОЛЕТА ОСТРОВОГО. НОЧЬ.
В кабинете расположен большой стол, рядом со стойками, шкаф по типу платяного, несколько кресел. Михаил Александрович подходит к шкафу, открывает дверцу. Там висят в ряд несколько костюмов, рубашки, много галстуков. Михаил Александрович выбирает один из них, почему-то проверяя его на прочность. Подходит к Насте и ничего не говоря, начинает связывать ей руки в запястьях.
– Зачем это? – теряется Настя, пытаясь освободить руки.
– Не бойся, ну-ну. это такая игра, сейчас объясню.
Он туго связывает ей руки и наклоняет ее к столу, лицом вниз, привязывая другой край галстука к стойке:
– Ну, не бойся, говорю тебе.
– Зачем это? – пытается освободиться Настя, но безуспешно. – Зачем?
– А затем, – он начинает тяжело и возбужденно дышать ей в ухо, задирая ей юбку, – чтобы я мог с тобой сделать то, что я хочу. Очень, очень развратное. За это в мусульманских странах даже приговаривают к смертной казни. Вот так.
– Ой, ой, больно так! Что вы делаете? – вдруг вскрикнула она. – Ну, не надо! Больно же, больно!
– Всё, всё. Сейчас не будет больно. Вот так.
– Ой, ой! Не надо! – начинает всхлипывать она. – Не надо!
– Надо, – повторяет он, – надо.
СЦЕНА 49-А. ДВОР ОСОБНЯКА ОСТРОВОГО. НОЧЬ. ЗИМА.
Ко входу подъезжает лимузин Острового, за ним, как обычно, джип.
Настя резко выходит, почти выпрыгивает из машины, не закрыв за собою дверь, и быстро идет ко входу в дом.
Михаил Александрович выходит следом.
– Настя, –