Прутский Декамерон. Алекс Савчук
от города, хотя всего-навсего в двадцати минутах ходьбы от центра. Теперь по ночам здесь можно было встретить любителей поплавать, купающихся в озере почти круглосуточно; множество гуляющих и целующихся под луной пар; а в местах, чуть удаленных от пляжа, всегда можно было услышать вздохи-ахи и был риск споткнуться об чьи-то ноги, торчащие из-за кустиков.
Странно, но сегодня, когда мы вышли из машины и огляделись, несмотря на достаточно теплую ночь купающихся в озере мы не обнаружили, и даже влюбленных парочек поблизости не было; нас приветствовал лишь хор сверчков, чуть дальше, из высоких, более чем в рост человека камышей, ему вторило нестройное кваканье лягушек.
Игорь, явно не удовлетворенный этими звуками, вставил кассету в магнитофон, и мы тут же устроили вокруг машины то ли хоровод, то ли танец африканских аборигенов под музыку «Роллинг стоунз», ревущую из автомобильных динамиков.
Для того, чтобы гармонично вписаться в общий ритм, я опрокинул в себя полстакана коньяка, любезно поданного мне Кондратом – чуть вяжущая благодатная жидкость приятно щекотнула горло, пролилась внутрь, обожгла внутренности и весело побежала по жилам, взбадривая организм. Укусив теплое яблоко, услужливо протянутое Маринкиной рукой, я вдруг явственно ощутил себя участником известного библейского сюжета – искушение: я был Адамом, вкусившим яблоко; Маринка (а она была очень даже неплоха в образе Евы) – тоже откусывает от яблока; на роль змея-искусителя подходит Кондрат (вот только я не был уверен в том, что змей Адаму когда-либо наливал коньяк).
Вспомнив о своем задании, я хватаю Маринку за руку, и мы продолжаем танец уже вместе с ней словно старые знакомые, хотя до сегодняшнего дня я этой девушки и в глаза не видел.
Внезапно окончилась кассета, но накал всеобщего веселья был настолько высок, что мы продолжаем беситься и отделываем головокружительные па в воздухе и кувыркаемся в песке.
Игорь, самый «мелкий» мужичек в нашей компании, от избытка эмоций хватает на руки самую полненькую из девушек – Сашеньку, и несет ее к воде. Все хохочут, и теперь уже Маринка тянет меня за руку с криком: «Бежим купаться».
Кондрат, самый степенный из нас и рассудительный, усердно жестикулируя что-то в это время объясняет Люсе, а «моя» Маринка кричит: «Дикий пляж, давайте устроим дикий пляж», после чего, ни на кого не обращая внимания, начинает раздеваться. Мне вроде как бы тоже стесняться нечего, но плавки я снимаю лишь тогда, когда Маринка остается в чем мать родила.
(А ведь линия библейского сюжета – эй-эй! – продолжается).
Мы с дикими воплями несемся к воде, серебристая лунная дорожка бросается нам навстречу, мы, не разжимая рук, шлепаемся в теплую, как парное молоко воду, разбивая эту дорожку вдребезги на множество отдельных светлячков. Игорь, не дожидаясь пока Сашенька разденется, затягивает ее в воду прямо в одежде, а мы с Маринкой отгребаем в сторону, в десяти шагах нас уже практически не видно. Необычайное чувство восторга и свободы охватывает меня и я заключаю