Шутка. Роман Шмыков
Как я очутился в небытие? Ответа не было.
– Лена с Настей хотели тоже присоединиться. – Папа оправдывал её, словно она ограбила банк, а не смогла всего лишь явиться встретить своего трухлявого мужа. – Но на работе у неё там какой-то завал. Она обещалась сегодня приехать к нам, ближе к вечеру.
– А Настя? – выстрелом выпало из моих лёгких. – Она где сейчас?
– Она сейчас с Максимом и Людой. Пусть посидит с другим набором бабушек и дедушек, не всё же ей возиться с нами. Они, кстати, сейчас у нас дома. Приехали буквально позавчера. Немного заранее до твоей выписки, но мы были не против – мы их приглашали вообще чуть ли не месяц назад.
– Да, верно. – Завершил папа, заезжая уже в наш двор.
Здесь я провёл детство. Здесь я качался на качелях, что до сих пор стоят посреди двора, заключённого в кольцо девятиэтажных домов. Их перекрашивали уже в который раз, но они всё стояли здесь и теперь на них качалось другое поколение. Лет двадцать назад мне казалось, что этот огромный двор, с его высокими тополями, очерчивающими игровую площадку, и есть настоящий город, а за его пределами ничего нет. Иначе родители не стали бы мне запрещать выходить за пределы нашего двора. Там много злых и одиноких людей, и ещё больше бездомных животных. Только продуктовые магазины, из которых папа, будто побывав в походе, как доблестный рыцарь, приносил еду, которую вечером мы все втроём делили за общим столом. Это был мой мир, мой личный маленький мир, в котором меня ничего не заботило, кроме как вернуться до восьми часов домой, иначе мама накажет и запретит смотреть мультики до девяти вечера.
Папа оставил машину прямо у подъезда.
– Сегодня повезло. Обычно тут и велосипед поставить негде. – Сказал он, отстёгивая ремень безопасности. Мама сзади тоже отстёгивалась и брала свою сумку.
Я вышел сам, пусть было и немного тяжело самолично открывать двери ещё не полностью восстановившимися руками. Над головой были уже практически голые тополя, а с белого неба падали редкие снежинки, тая ещё на подходе к коже. Я вдохнул воздух, которым дышал когда-то давно, и странное, всеобъемлющее успокоение наполнило моё тело.
Мама взяла меня под руку, и мы пошли с ней почти в обнимку, а папа двигался спереди, открывая дверь подъезда, а затем уже и в квартиру.
Дома меня встретили Максим и Люда. С ними мы не виделись почти год до моей комы. Максим вышел с Настей на руках. Она была в белой юбочке и синим бантиком в волосах. Ей потребовалось полминуты, чтобы признать во мне того, кто быть частью мира, проявившегося в первые минуты её жизни. Она потянула ко мне свои пухленькие ручки и заплакала. Я взял её, боясь не удержать, но как только она оказалась у меня на груди, обнимая вокруг шеи, никто не смог бы у меня её забрать, даже если бы потребовалось приложить немалые силы. Я обнял её как в первый раз, когда только увидел, крепко, но нежно. Это моя дочка. Моя родная кровинка.
Она меня узнала. Даже спустя столько лет, когда