Меч над пропастью. Михаил Ахманов
прогнали вниз по лестнице и повели по пустынной площади. Асур уже исчез за горизонтом, и темноту разгоняли лишь бледные лучи Гандхарва. Его диск висел в небе над морем, отделявшим Хираньякашипу от Намучи, над восточным берегом огромного континента, над горным хребтом и городами туфан, обреченными на разграбление и погибель. Вдоль Поднебесного Хребта, через все земли кьоллов, шел торговый тракт, так что кочевники могли достигнуть побережья дней за шестьдесят, а если поторопятся, то и еще быстрее.
Узилище, куда вели смутьяна, находилось рядом с казармами, но попасть в него Инанту не желал – на эту ночь у него были совсем другие планы. Покинув площадь, он очутился в темном проходе на задах какого-то поместья, и тут стражи, притормозив, вцепились в его сумку. Пока они с руганью рвали ее друг у друга и подбирали рассыпавшиеся браслеты, Инанту мог бы убежать, но в паху еще побаливало, а мстительность была ему отнюдь не чужда. Ткнув пальцем с боевым имплантом поочередно каждого стражника и оставив их валяться под забором, он прихватил несколько браслетов и покинул городскую цитадель. Разряды импланта были не смертельными, лишь парализующими, но до белого рассвета стражи не очнутся. К этому времени он окажется далеко – в Фартаге, Негерту, Киите или еще в каком-нибудь из двух десятков прибрежных городов. Здесь дела он завершил; осталось только выбраться из Саенси, вызвать висевший в небе флаер и перебазироваться в другое поселение туфан.
Но судьба сулила иначе. Проходя по замершему в этот час базару, Инанту услышал некий звук – то ли рычание, то ли зубовный скрежет, а может, то и другое разом. Он огляделся и сообразил, что находится в той части торжища, где продавали невольников: своих же собратьев туфан, и кьоллов из ближних и дальних оазисов, и дикарей из южной пустыни, и мужчин и женщин народа хеш, обитавшего за морем, и даже ядугар с далекого западного побережья Хиры. Перед ним темнела повозка с клеткой, а в ней на вонючей соломе скорчилось длиннорукое нагое существо; свет луны падал на страшную рожу с пастью от уха до уха и огромными зубами. Человек – если то был человек! – медленно сжимал и разжимал кулаки, словно пытался задушить кого-то невидимого. На шее у него поблескивал медный ошейник с приклепанной к обручу цепью.
Рядом с повозкой был шатер работорговца. Инанту вытащил браслеты, запрятанные в поясе, позвенел ими и сказал:
– Да будет с тобой милость Баахи, хозяин. Вылезай, дело есть.
Откинулся полог, из шатра выполз крепкий детина, встал и уперся взглядом в переносицу Инанту. Хоть был он туфан, но выглядел настоящим разбойником: в руках поблескивает топор, за поясом – ножи, а с плеча свисают кожаные ремни.
– Услышу ли я твое почтенное имя? – спросил Инанту.
– Не Проси, – буркнул детина. – А ты кто?
– Ловкач. Торгую с кьоллами.
– Я тоже, – сказал работорговец чуть подружелюбнее. – Чего ты хочешь, Ловкач?
– Откуда у тебя шас-га? – Инанту кивнул в сторону клетки. – Привезли по морю?
– Нет, у кьоллов купил, у владетеля Уммизака. На что уж свиреп Уммизак, а с этим ублюдком не справился, продал мне. А