Угроза для жизни. Василий Ворон
Мои слезы подобно воде выносят на поверхность их сущность, спрятанную глубоко внутри. Они развязывают языки и освобождают от пут мысли, и человек становится тем, кем он всегда был, но даже не догадывался об этом. Но это происходит лишь с теми, кто знает свою меру. Тот же, кто выпьет больше, перестает быть и самим собой, и тем, кем он был раньше, и становится третьим – тем, кто лишь изредка подавал свой голос, а теперь заговорил в полную силу.
– Кто же этот третий? – спросил Воин.
– Тот, кто и есть настоящий дракон, но не брат мне, а враг – он-то и привел тебя когда-то сюда впервые. Ведь мои слезы вначале лекарство, затем эликсир, и уже потом – смертельный яд.
– Но почему же ты сразу мне об этом не сказал? – спросил Воин.
– Ты-истинный не услышал бы меня. Меня услышал бы лишь тот, первый, а вместе с ним и твой дракон, и уж он-то не пощадил бы тебя.
И упал на землю в ужасе Воин, ибо понял, что победить этого дракона не дано одному поединщику за всех – пусть даже и самому лучшему. Одолеть этого дракона, подающего свой лживый голос, способен лишь тот, в ком этот дракон живет – одолеть, выйдя с ним один на один.
Дым Белянович замолчал, а Зароков недобро усмехнулся и сказал:
– Вы не сказочник. Вы чтец морали. Дескать, пить не хорошо. А сами что же? Отчего не отказались от предложения? – и Зароков поболтал водкой в бутылке. Дымовей не отвечал, лишь скользнул взглядом по прозрачному зелью, заворачивающемуся смерчем в стекле. Зароков издевательски подмигнул и протянул старику бутыль:
– Может, еще дерябнуть желаете? И избавите меня от злой участи?
Неожиданно для Зарокова Дым Белянович ухватил предложенную бутылку, где еще плескалось две трети «московской», мгновенно свинтил крышку и припал губами к горлышку. Водка, булькая и пузырясь, неудержимо полилась в глотку старика. Зароков ошалело смотрел на это: старик пил так, будто не водка была внутри, а обыкновенная вода. Когда бутыль опустела, Дым Белянович поставил ее на землю прямо себе под ноги и хитро посмотрел на Зарокова. Тот хмуро протянул ему сырок, выловив его из авоськи:
– Заешьте, что ли…
Он уже понимал, что перед ним алкоголик и ему было не до смеха. Дым отрицательно помотал головой, отказываясь от закуски, и вдруг пристально уставился на Зарокова. Он прямо-таки вперился в него, словно пытаясь заглянуть в самую его душу. Зароков судорожно сглотнул, не в силах отвести взгляд и…
…Вынырнув из привычного ночного кошмара, Зароков выпростал ноги из-под спутанной простыни и спустил с кровати. Нестерпимо громко загремели, раскатываясь по полу, задетые бутылки. Зароков провел дрожащей ладонью по мятому, колючему лицу и глянул за окно. Светло, режет глаза. Он попытался сосредоточиться, и, наконец, встал на ноги. Искать тапки было невозможно и он босиком двинулся в ванную комнату, по пути даже не гася горевшего по всей квартире света. Стены качались, в голове гудело. Размытое пятно в зеркале пыталось его рассмотреть. Осознавая трезвую мерзость действительности, Зароков хрипло и зло выругался.
…Он