Небесный всадник. Максимилиан Борисович Жирнов
не удержала уздечка, она бы, наверное, перемахнула через ограду. Конюх спикировал прямо в ясли – в воздухе мелькнули его черные пятки. Как только раскрутился ротор, я отсалютовал и оторвал вертолет от земли.
Мне стало весело, сердце радостно затрепетало – я снова в воздухе, и никто здесь мне не может помешать! Здесь нет назойливых диспетчеров, нет зорких радаров, контролирующих каждый твой шаг в небе. Твори, что хочешь! Полная свобода! Я прошел низко над плантацией – невольники, бросив корзины, упали на землю. Надсмотрщик верхом на лошади погрозил мне кулаком.
Набрав высоту, я повел машину на север широким зигзагом, а когда среди холмов показались индейские вигвамы, описал большую окружность с центром в гасиенде – приближаться к темнеющим вдалеке обрывистым холмам мне совсем не хотелось – там запросто можно было поцеловать землю.
Летал я не ради удовольствия и даже не ради проверки вертолета. Я, по старой военной привычке, внимательно изучал местность. Память цепко схватывала ориентиры – речки и ручьи, дороги и тропы, одинокие деревья, перелески, рощицы, хижины и поселки. Поляны и просеки я отмечал особо – там, возможно, мне когда-нибудь придется приземляться. Когда же топлива осталась половина, я повернул назад, пересек белую, усыпанную известняком, прерию, и вскоре посадил вертолет там, откуда взлетел три с половиной часа назад. Надсмотрщик Сансом ждал меня на «посадочной площадке». От молний, которые он метал глазами, казалось, вот-вот вспыхнет стог сена у конюшни.
– Ты сорвал мне дневную норму! – набросился он на меня, как только я спустился на землю. – И до смерти напугал конюха!
– И лошадь, – невозмутимо добавил я. – Извините. Но мне нужно было слетать на разведку.
– А! Хорошо! – Сансом тут же успокоился и закурил сигару. – Только в следующий раз огибайте плантацию с востока или запада. Никого не заметили?
– Несколько индейцев на севере, у холмов, отряд драгун возле форта и одинокий всадник на берегу Леоны, в нескольких милях к югу отсюда.
– Это, наверное, Рид. Выехал на охоту. Надеюсь, вы не распугали ему дичь. При оказии, навестите его в хижине. У него есть много интересного. Говорят, он пишет книги.
– Вот как? И о чем же?
– Этого никто не знает, лейтенант. Разные ходят слухи.
Я оставил винтовку в вертолете – пока мне не понадобился даже пистолет, и пошел к себе в комнату. До поздней ночи я, как умел, рисовал карту. Что мне оставалось?
Мне выпало три спокойных дня. Время лениво тянуло лямку судьбы, я же, пристреляв у реки свой «Гаранд», маялся бездельем. Мне очень хотелось добраться до поселка и пообщаться с одной из черноглазых сеньорит, обслуживающих офицеров форта, но, к счастью, на пути к плотским удовольствиям непреодолимым барьером встали два обстоятельства.
Во-первых, доллары тысяча девятьсот шестьдесят пятого года, без сомнения, произвели бы впечатление на местных торговцев. Правда, совсем не то, на которое я рассчитывал. Во-вторых, гонять туда-сюда вертолет не хотелось, а ездить на лошади я не умел. В принципе не умел! Я и лошадь-то видел всего два раза в жизни – в зоопарке и на