Три холма, охраняющие край света. Михаил Успенский
краем глаза! Смотри, чтобы не увязался он за тобой! Беги, беги, путай следы! Я не цыганка, мне карты ни к чему, я и так вижу… Берегись, господь с тобой!
Старая Канделария перекрестила Лидочку, поцеловала невидимый крестик и скомандовала что-то по-каталонски.
Дурочка Ампаро лихо развернула кресло и покатила его по проходу – навстречу летящему сеньору Понсиано.
– Ну, пошли! – воскликнул шеф охраны. – Паблито злой, но он всё-таки всех разогнал – и сыщиков, и журналистов. Нечего здесь ошиваться кому попало! А о чём это старуха с вами толковала?
Дюк собирался что-то сказать, но Леди наступила ему на кроссовку.
– Старая сеньора вспоминала о том, как за ней ухаживал один русский пилот, – объяснила Лидочка. – Как он специально ей крыльями махал… Интересовалась, не знаю ли я, что с ним сталось, не расстрелял ли его камарада Жусеп Эсталин по своей привычке? Я наврала с три короба, что заделался, бабушка, твой Мигелито аж маршалом авиации – жалко, что ли? Не понимает, что Россия большая, не все друг друга знают…
– Да она вообще ничего не понимает! Но хозяйство знает туго. Пойдёмте, господа, в кабинете уже всё готово…
– Романтичная какая бабушка попалась, – сказала Лидочка Теренсу. – Предсказание ведьмы! Три холма! Только как она название угадала? Дюк, не прячь сигару в карман! Опять ведь дыру прожжёшь!
В кабинете с раззолоченной и раскоряченной мебелью действительно было всё готово.
Сеньор Мендисабаль-и-Пердигуэрра продолжал махать руками, но уже остывал:
– Какая наглость! Вроде того, что они сами тоже того… что-то понимают в живописи! Да ни хрена они не понимают! И в своём деле тоже… того… Сами, говорю, разберёмся! Нам, того, советчиков хватает! Лучше надо смотреть, что на улицах делается! Как будто «Селтик» играть полуфинал приехал! На что тут смотреть?
Сеньор Понсиано гулко высморкался.
– На чём порешили-то? – спросил он.
Паблито глянул на него, потом на Лидочку, сконфузился и спрятал черноволосую грудь, застегнув гавайку.
– Сказал им, что, того… разобрался! Сказал, что это дед Балагер, пьяная рожа, там… это… на погрузчике в ворота въехал! Приволокли деда. Я ему, придурку, моргаю, киваю, того… Соглашайся, мол. До-олго моргал, пока до него это… Сообразил! Въехал! Хорошо ещё, что у него бельма действительно, того… Не проспался. Ну, того… поверили вроде. Лучше бы вы за городом лучше смотрели! А то понаехали эти… Да я это не про вас! Я это про мэра. Вот же скотина голубая!
Он ещё долго критиковал градоначальника, шефа полиции, тупых следаков и безмозглых искусствоведов с журналистами («Это не к вам, сеньор Теренсио»), и меньше всех у него выходил виноватым начальник охраны.
Только после того, как разлили по кружкам домашнюю мадеру, Паблито действительно успокоился и провозгласил тост за всё хорошее – за футбол, за живопись и лично за русскую артисту фермозу. Без люксембургской жены он мог себе позволить.
Артиста фермоза тем временем убеждалась, что кое-где тут рыбу действительно умеют готовить – деревянная дощечка перед ней быстро опустела.
–