2 наверху. Виктор Улин
– лиловый закат над лесом и облака, отражающиеся в зеркальной глади озера, на берегу которого стоял огромный дом, где жили невидимые счастливые люди.
Закату предстояло упасть, пока тянулся летний вечер.
Девушку стоило проводить до двери, а самому наконец выпить водки, раздеться и лечь на диван.
И остаться в спокойном одиночестве.
–…И раз уж вы сюда ехали, как вышло только для разговора, – продолжил кто-то за него. – И раз еще и гостинец принесли, то… То как вы относитесь к тому, чтобы выпить кофе? С вашими конфетами?
– Я кофе вообще-то не пью. То есть не пила никогда. У нас дома кофе не водится. Если чаю разве.
– Ну чаю так чаю. Идемте на кухню, а тут включим кондиционер.
– А жена ваша не вернется, нас не застукает?
Девчонкин голос звучал спокойно, Панин не сразу сообразил, о чем идет речь: мысли текли по другому руслу, вились около экзаменов и последних летних заработков.
– Жена не вернется, – не сразу ответил он.
Девушка молчала выжидающе.
– Не вернется, потому что ее нет. Не было никогда и не будет. Так что идемте пить кофе и чай, нам ничто не грозит.
3
Восьмиметровая Панинская кухня была заполнена ароматами кофе – на «народного», а антинародного: он покупал себе марки не ниже, чем «Эгоист».
Настя сидела у окна, закинув ногу на ногу.
Узкие коленки сияли одно над другим, узкая ступня, заканчивающаяся черным колготочным носочком, покачивалась в воздухе.
Гостья не пыталась вызвать отклик, просто ей так было удобно.
А Панин смотрел на нее не как на существо женского пола, а как на школьницу, попавшую в трудную ситуацию.
К студентам вообще он относился по-отцовски, а уж к этой испытывал только сочувствие и желание помочь.
Девчонка трещала, как сорока – рассказывала, как из рук вон плохо учили в деревенской школе, вспоминала недолгих подружек-абитуриенток, строила предположения о разнице требований между дневным и заочным отделениями, болтала о чем-то еще.
Витая в своих мыслях, попивая крепчайший кофе, Панин слушал вполуха, воспринимал через слово, но ощущал рядом с ней какой-то необъяснимый, спокойный уют.
– Еще будете? – оборвав поток слов, спросила Коровкина. – Насыпайте, я вам налью!
– Валяйте, – разрешил Панин.
Его забавляло, что девчонка ведет себя так, словно это он пришел к ней в гости, а не наоборот.
– Люблю когда за мной ухаживают.
– Например, ваша Галина Сергеевна?
Настя поставила ноги ровно, чисто женским движением натянула подол платья, украшенный красным орнаментом.
– Что вам далась моя Галина Сергеевна? – он вздохнул. – Она-то тут при чем?
Истинная женщина всегда была проницательной, но в малолетней абитуриентке это удивляло.
– Нипричем, – ответила она. – Проехали. Пьем дальше ваш кофе.
– Пьем. Только, пожалуйста, чайник включите еще раз, кофе должен быть кипящим.
– Хорошо, учту на будущее.
Панин усмехнулся, подумав о несуществующем «будущем».
Чайник