Поэтесса. Николай Удальцов
шаг к идеальной жизни.
Думаю, классик наш был искренним.
Хотя бы потому, что во все времена находил способ получить за свои поступки – деньги.
Правда, среди мелочно-ханжеских недоброжелателей классика нашлись такие, что раскопали интервью, данное «рюриковичем» газете «Крымская правда» в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году, в котором классик рассказывал о своих генетических связях с Карлом Марксом.
Впрочем, у кого из нас нет недоброжелателей.
Может, у классика, как у многих, были проблемы с памятью. А может, у него, как у еще больших, наоборот, никаких проблем с памятью не было.
Просто память его была ликвидной и свободно конвертируемой.
Как там выходило на самом деле, никто не знал, и разобраться не пытался – классик окружил себя стеной. Не то чтобы – непроницаемой, а какой-то очень скучной.
Видимо, скучность эта происходила от того, что любил старик поморализировать, забывая, что самый простой способ жить аморально – это заставлять всех людей жить по одним и тем же самовыдуманным законам самопридуманной морали.
Да и уверенность в собственной моральности – это не больше чем склеротичность…
…По моим наблюдениям, человек безнравственный отличается от человека нравственного тем, что – совершив безнравственный поступок, первый попереживает и все. А человек нравственный в этом случае непременно подведет под свои дела какую-нибудь статью из Святых писаний.
Потому-то и есть у нас две беды: беда с безнравственностью и беда с нравственностью.
Но главная беда – мы первого от второго отличать никак не научимся…
…С другой стороны – как-то так выходило, что при каждой попытке разобраться в душе классика от него начинало попахивать национализмом.
Как тухлятиной от скунса.
Притом что умудрялся классик осенять себя крестным знамением к месту и не к месту.
И цитату какую-нибудь из Библии вставить.
Правда, выходило это у него пресновато.
Как-то уж больно искренне.
Для старого коммуниста.
Любил себя классик, и в этом не было ничего особенного.
Просто любовь его была какой-то самоуверенной, предполагающей, что и остальные должны относиться к нему так же, как он сам к себе относится. А я давно заметил, что когда человек ставит себя выше других, он, кроме всего прочего, становится неинтересен.
В общем, как посмотреть на человека. С одной стороны, он – венец творения.
С другой – всего лишь среда обитания для микробов…
6
…Не помню, были ли у меня предыдущие жизни, и не знаю – будут ли последующие, но в этой жизни я тратил время попусту несметное число раз.
И если бы не Лариса, эта несметность увеличилась бы еще на один день.
Не то чтобы мне нечего было делать, но иногда состояние случается таким, что не можешь не только работать – думать способен только об одном.
И это «одно» у меня в данном случае называлось совсем не работой.
Даже неприятности,