Книги крови. I–III. Клайв Баркер
а глаза слипались.
Снаружи было холоднее, чем он думал, и воздух слегка взбодрил его. Кауфман отправился к станции на Тридцать четвертой улице. Надо сесть на экспресс до Фар Рокуэй. До дома где-то час пути.
Кауфман и Махогани не знали, что на углу Девяносто шестой и Бродвея полиция задержала человека, принятого ими за Подземного мясника, поймав его в одном из загородных поездов. Какой-то низенький мужичок европейского происхождения, размахивая молотком и пилой, загнал женщину в угол второго вагона и угрожал распилить ее пополам во имя Иеговы.
Правда, выполнить свою угрозу он явно не мог. Как оказалось, у него даже шанса не было. Пока остальные пассажиры (включая двух морпехов) наблюдали за зрелищем, потенциальная жертва ударила любителя Иеговы ногой прямо по яйцам. Парень уронил молоток. Она подобрала его и успела сломать ему нижнюю челюсть и правую скулу еще до того, как к делу подключились морпехи.
Когда поезд остановился на Девяносто шестой, полиция уже ждала Подземного мясника. Они, насмерть перепуганные, целой ордой ворвались в вагон, завывая, как баньши. Мясник лежал в углу, и лицо ему пришлось собирать по кускам. Парня арестовали и с ликованием увезли. Женщина, дав показания, отправилась домой вместе с морпехами.
Отвлекающий маневр оказался полезным, хотя Махогани тогда об этом еще не знал. Почти всю ночь полиция пыталась установить личность подозреваемого, так как задержанный говорить не мог, только пускал слюни из-за раздробленной челюсти. Лишь в три тридцать некий капитан Дэвис, придя на смену, узнал в преступнике уволенного продавца цветов из Бронкса по имени Хэнк Вазарели. Хэнка, как оказалось, часто арестовывали за угрожающую поведение и непристойное обнажение, все во имя Иеговы, разумеется. Но его внешность была обманчива: он был не опаснее пасхального кролика и не имел никакого отношения к Подземному мяснику. К тому времени, как полицейские выяснили это, Махогани уже давно приступил к работе.
В одиннадцать пятнадцать Кауфман сел на экспресс, который шел через Мотт-Авеню. В вагоне с ним были еще два пассажира: пожилая чернокожая женщина в пурпурном пальто и бледный, усеянный прыщами подросток, который одурманенным взглядом уставился на граффити «Поцелуй мою белую задницу», красовавшееся на потолке.
Кауфман зашел в первый вагон. Ему предстояло ехать тридцать пять минут. Из-за ритмичного покачивания поезда он довольно быстро задремал. Поездка была скучной, а он сильно устал. Кауфман не видел, как во втором вагоне замерцал свет. Не видел, как Махогани наблюдает за пассажирами сквозь дверь в тамбуре, выискивая свежее мясо.
На Четырнадцатой улице чернокожая женщина вышла. Но никто не вошел.
Кауфман на секунду открыл глаза, взглянув на пустую платформу, и тут же снова закрыл их. Двери с шипением затворились. Кауфман застыл где-то в тепле между бодрствованием и сном, в голове его роились нарождавшиеся сны. Это было хорошее чувство. Поезд поехал дальше, громыхая по тоннелям.
Может,