ЯТАМБЫЛ. Владимир Шибаев
взялась фыркать и дымить последними литрами. А враг наседал – совсем в ухе слышались уже гортанные разрывы снайперских пуль, в рядах сопровождения задымились страшные мясные ножи, и несчастные новобранцы стали падать в злобную сухую землю, воздев удивленные простым видом смерти глаза к желтому сухому небу.
Но генерал Гаврила не растерялся. Он собрал технику ромашкой в круг, лично под огнем разбросал лепестки мин и, встав на броню во весь немалый рост, заорал так, что разобрали батальоны: «Солдатики, родные! Стойте крепко, стреляйте метко. Не дрейфьте! Я вон – не боюсь, и меня костлявая не сожрет!» Так и продержались до подмоги, случайно пролившейся десантурой с неба.
И предпоследнюю свою звезду схватил Гаврилыч, не разглядывая в подзорную трубу планетариум штабной субординации. На учениях залегшие в сарай бойцы решили подымить цигарками с табак-травою, но сено под ними затлелось и занялось баловать огнем так споро, что доски двери затрещали прежде, чем бойцы повскакивали с сеновала. Дым и пламень уже взялись выдавливать несчастным зрачки и отрывать кусочки легких, вылетавших кровавыми сгустками на сохлый коровий помет. Но и здесь Дипешенко не растерял ума и некоторых спас. Он вышвырнул водилу из бронемашины и на полном ходу, выкрикивая дикие татарско-польские слова, снес пол сарая и подпер машиной рухнувшие стропила крыши. Кто-то выбрался, кто-то очухался, да еще цеплял троссом горящую другой машиной. Гаврила любил свои звезды, а начальству их было не жалко, так как одно дело звезды – что на погонах, что на небесах, а другое дело должность, кто при этих звездах состоит.
Ужасная история, приключившаяся с генералом накануне вселения в новые покои, уже скоро была Степаном почти выучена наизусть, тем более, что зубрежка сопровождалась достойной порцией многоградусных катализаторов. Все началось с того, чем и кончилось – все стали бегать и суетиться, такого никогда не бывало. В коридорах управы сталкивались ручейки служащих, сужались, завихрялись. По двое – по трое штабные тихо морочили друг друга, проверяли и прикидывали – у кого сух кисет, а у кого уж подмок. Гаврила подходил добрым дядькой, стучал по погонам испуганно смотрящих ровней по должности и гаркал:
– Ну что, братцы, завтра в поле. Завтра, глядишь, отстреляемся. Предъявим выучку по полной.
Штабные мекали и отшучивались, а Гаврила все стучал по плечам и лез:
– Завтра бы жратвы в часть подбросить, а то сухпаек будто мыши сгрызли. Опосля бы всем взяться, да съездить пожрать солдатского харчу для острастки полковых, да поспать бы пикничек в солдатской казарме инкогнито. Дисциплинку проверить…
Штабные зыркали глазищами и советовали:
– Давай, Гаврюша, срочно рапортуй. По званию то ты кто, глянь. А нам то чего ты лясы точишь? Мы что ль против? У нас вон тридцать три стратегии утвердить надо, да двадцать два обзора состояния войск предполагаемого мозамбикского противника. А тут еще эти сокращения среднего начальствующего состава, кто с ошибками пишет «субординация» и «рекогносцировка»