Заговор маски. Ольга Костылева
бровь.
– Откуда знаешь? – спросил он.
– Леший донес, – хмыкнула Всемила, и нельзя было понять, шутит она или действительно переговорила с лешим. Впрочем, в ведьмовских силах матери лесничий не сомневался, а потому оставлять ее совет без внимания не стал.
– Зайду на обратном пути, – сказал он, надевая лыжи.
– В добрый путь, – кивнула Всемила. – Да хранят тебя боги!
Живко кивнул в ответ, оттолкнулся палками и вскоре скрылся за деревьями. Фигура травницы еще некоторое время виднелась, но вскоре окончательно исчезла за голыми стволами берез.
Живко двигался быстро, не думая, куда стать ногой или ткнуть палкой. Годы, прожитые возле леса, помогали ему передвигаться незаметно. Никакой деревенский, а уж тем более городской житель не смог бы так пройти по лесу, как он, – не оставив ни единого следа. Как всегда углубившись в чащу, Живко словно задышал по-другому. Дар в их семье всегда передавался по женской линии, однако не смотря на это он, не будучи травником, все равно чувствовал лес, каждую травинку, каждое дерево. Может быть, это все было лишь в его голове, но Живко всегда ощущал, что, входя в лес, он становился с ним единым целым.
Углубившись в чащу, он, прислушиваясь к только одному ему ведомым звукам, направился в сторону границы.
Глава 7
День стал понемногу клониться к вечеру, а Остромир и Горислава все бродили и бродили по деревне, говорили и не могли наговориться. Остромир все чаще любовался Гориславой в открытую и уже не отнимал своей руки от ее.
А Горислава уже не стеснялась его, не прятала взгляд и не краснела. Девушка наслаждалась его комплиментами и сияла от счастья. Сначала она еще горделиво вздергивала подбородок, когда кто-то встречался на их пути, но постепенно забыла обо всем и смотрела, смотрела и не могла насмотреться на его улыбку, добрые яркие глаза, и ей казалось, что на свете нет ничего прекраснее и что самый счастливый миг ее жизни – вот этот самый. А что дальше будет – неважно. Она сжимала его руку, и чувствовала, что та птица, что забилась внутри нее в снежной крепости, растет и расправляет крылья, и так ей было от этого тепло и хорошо, так горячо становилось на морозе, что она расстегнула ворот полушубка, из-под которого заалели коралловые бусы, о которых она и думать забыла.
Наконец Остромир спохватился о времени и повел Гориславу домой.
– А завтра согласишься еще со мной погулять? – предложил он несмело, словно все еще не веря своему счастью и опасаясь отказа.
Они уже дошли до конца улицы, за углом должен был показаться учительский дом. Оба не сговариваясь остановились, чтобы попрощаться там, где их никто не мог увидеть.
– Конечно, – без тени кокетства ответила Горислава, сжимая обе его ладони, чувствуя кожу его рук через его и свои рукавицы.
– Я зайду к вам утром, – обрадованно сказал Остромир. Он чуть покраснел и добавил. – Спасибо тебе, Гориславушка, за этот день.
Он помедлил и, решившись и не спрашивая позволения,