Венец Логоры. Андрей Владимирович Останин
Иван. – Тоже продать можно, хоть и не задорого.
От мощного удара ботинком в лицо, его с чурбачка словно ветром сдуло, улыбочку язвительную рифлёной подошвой стёрло. И на этот раз никто поднимать беспомощное тело не стал.
– Ты повонять решил, крысёныш? – проурчал Лысый абсолютно спокойным голосом, от которого, тем не менее, шарахнулись в сторону оба его дружка. Белка осторожно окликнул уже из-за двери.
– Да плюнь, Лысый! Тронем его, командир нас самих потом астарийцам продаст. На удобрения, для сыта! Айда лучше продолжим.
– Богам своим помолись! – Лысый от всей души врезал Ивану ногой по рёбрам, – чтобы они тебя научили сначала думать, а потом уже рот открывать. Тогда, авось, и поживёшь ещё.
Железная дверь с грохотом захлопнулась. Звук такой, словно по башке этой погремушкой навернули. Иван, извиваясь, точно змея искалеченная, сумел доползти до стены, уселся возле. Тяжело перевёл дух, судорожно всхлипнул. Наливалось тяжёлой опухолью лицо, слюна во рту копилась горьковато-солёная и расползалась по всему телу отупляющая боль от пострадавших рёбер. Земля, отчего-то, уже не казалась отвратительной, а стена – холодной. Вообще, как-то сильно изменилось мироощущение, после пары ударов ботинком. Грязным, тяжёлым – да по лицу. Совершенно не астарийские ощущения. Всхлипнул, подтянул поближе к животу острые коленки, уткнулся лбом и тихонько завыл от боли и жгучей обиды…
А ранним утром, когда в мутном молоке рассвета можно уже и щербинки на кирпичах разглядеть, мощно грохнуло внутри крепости. Тут же заметались от стены к стене заполошные вопли, захлопали, словно двери бесчисленные, винтовочные выстрелы, затявкали злобно автоматы, захлёбываясь очередями… Басовито и авторитетно вывел длинную строчку тяжёлый пулемёт с вышки и на этой ноте бедлам закончился. Воняло сгоревшим порохом и отработанной взрывчаткой, ветерок таскал и раскидывал седые космы дыма, орал кто-то нестерпимо-высоким голосом, выводя одну, бесконечную, пронзительную ноту. С негромким пистолетным хлопком закончилось и это. Робко вернулась в крепость сторожкая тишина, готовая в любую секунду вновь разразиться звуками взрывов и выстрелов. Иван не сделал даже попытки выбраться из угла. Рассудил: от него ничего не зависит – будет он сидеть, лежать или бежать. Хотя, когда рядом стреляют, умнее, всё-таки, лежать.
Через час, или около того, в клетку заглянула небритая, совершенно бандитская рожа с диким взглядом и длинным, уродливым шрамом во всю щёку. Глаза тёмные, волосы на голове чёрным ёжиком топорщатся, солью сверху слегка присыпаны. Нос мясистый, в голодный год троих прокормить хватит. Колоритный мужчина.
– О, мужики! Тут мясо лежит… не наше!
Здоровенный детина в чёрном бушлате на голое тело и потрёпанных, камуфляжных штанах, легко добыл щуплого Ивана из угла и поставил на ноги.
– Живой, гляди-ка! Ну и харя у тебя, дружок – смотреть страшно.
Наученный горьким опытом, Иван про его харю промолчал. Хотя и знатная, чего уж там, но остроумие