VLADI. Владимир Скулачев. Лилия Задорнова
и разнообразным оказался мир насекомых и пауков, гораздо более крупных, чем в подмосковном дачном поселке, а иногда и смертельно опасных. Особенно страшным был огромный тарантул, неспешно путешествовавший по земле с сотней новорожденных детенышей на своей обширной спине, которые сразу после рождения, вылупившись из крошечных яиц, тотчас резво взбирались родителю на широкую спину, используя ее как средство передвижения.
Но самым сильным и незабываемым впечатлением оказалась война между черными и красными муравьями. По-видимому, внезапное изобилие прохожих на узких улочках Джамбула заставляло муравьев выбирать в качестве места для битвы глинобитный забор (дувал), отделявший двор от улицы. Дувал был метра в два высотой, абсолютно белый и ровный, и две муравьиные армии по нескольку тысяч крупных муравьев с каждой стороны сходились в ожесточенной схватке на плоскости дувала. Единственное неудобство состояло в том, что, сцепившись клешнями в единоборстве с противником, они тут же срывались с забора и падали на землю, чтобы сразу же разбежаться в разные стороны и затем присоединиться каждый к своей армии, еще находившейся на дувале, и с еще не растраченными силами снова ринуться в бой. Владик мог часами наблюдать незабываемые муравьиные баталии, с интересом познавая мир муравьев. Своими открытиями он ни с кем не делился: друзей у него здесь не было. Мальчиков его возраста здесь было очень мало, и значительная их часть по-русски не говорила.
На работу в Джамбуле устроиться смогла только Надежда, у которой вдруг, в, казалось бы, безнадежной ситуации, в которой оказалась ее семья, обнаружились организаторские способности. Она сумела создать на местной фабрике маленький цех по производству детских игрушек, которого до этого в городе просто не было. Переговоры она вела с руководителем фабрики. Как-то во время очередной беседы директор, казах по национальности, без видимой причины вдруг погладил по ее русым волосам и тронул за кисть ее белой руки.
– В чем дело? – растерявшись от неожиданности, спросила Надежда пожилого казаха.
– Извините, не хотел вас обидеть. Я просто никогда в жизни так близко не видел живого архитектора, да к тому же еще и женщину, – объяснил казах свое беззлобное любопытство.
Надежда стала заведующей цехом детской игрушки и его дизайнером: она прекрасно рисовала. Это был единственный заработок, благодаря которому семья в Джамбуле могла существовать. Жили тяжело, взрослые просто голодали, хотя Владик не помнил, чтобы он когда-либо ощущал голод: ему еды хватало всегда.
В школу Владик должен был пойти осенью сорок первого, но в сентябре все московские школы были закрыты. Когда в декабре того же сорок первого года он приехал в Джамбул, то оказалось, что немногочисленные школьные здания городка уже использовались как общежития для размещения эвакуированных. Однако в сентябре сорок второго некоторые школы все-таки открылись. Владик проучился полтора месяца, по возрасту попав сразу во второй