Рваные души. Владимир Мороз
при этом и сплюнул через левое плечо, – да разве можно мысли в себе такие таить? Нельзя такое даже думать. Смерть-то она только и ищет того, кто ее зовет. Вы только ее позвали, а она тут как тут. И сидит рядом с вами, думает, как поскорее вам подсобить, оказать помощь вашим мыслям. Эх, ваше благородие, нельзя такое в голове держать, – покачал головой Макарыч.
– Да шучу я, шучу, шутки у меня такие. Ты уж, Макарыч, не обижайся, я еще в Германии на Одере хочу искупаться да рыбку с тобой вместе половить. – Владимир знал, на что брать подпоручика, большого любителя порыбачить. И когда они еще квартировались в Иркутске, как только выдавалась свободная минутка, Макарыч тут же бежал на Ангару или более спокойный Иркут, чтобы предаться своему любимому увлечению.
– Да какая у них там в неметчине рыбалка? – Макарыч словно уже забыл про злую шутку Владимира. – Вот у нас – другое дело. Таймень, бывало, такой возьмет, что и впятером вытащить не можем, все нервы измотает, пока подлюку к берегу подведешь. Вот это рыбища – настоящий богатырь. А хариус? Ну вот откуда у них там хариус? – Макарыча задели за любимую струну, и его уже было не остановить. Про рыбалку он мог рассказывать часами, показывать руками, какую рыбу он ловил и как ругала его за это жена, Марфа Игнатьевна, что, мол, совсем рыбой нас завалил, соли на тебя, паразит, не напасешься.
– Макарыч, я пойду, в следующий раз расскажешь мне, как хариуса ловить, хорошо? – остановил Владимир начавшего бесконечный монолог Макарыча. – А то мне еще к артиллеристам нужно успеть, пока совсем не рассвело. Кстати, я тебе корректировщика пришлю, от тебя ему все хорошо видно будет. Сейчас распоряжусь, чтобы телефонную линию сюда протянули.
Макарыч замолчал и кивнул головой. Владимир схватил ничего не понимающего Александра за рукав и потащил по окопу в сторону своего блиндажа.
– Макарыч – потрясающий человек, но стоит сказать про рыбалку, все: пиши пропало. Часами может рассказывать. Очень уж ее любит. Видел бы ты его жену! – Владимир сразу живо представил себе Марфу Игнатьевну, маленькую худенькую женщину, которая была в два раза меньше Макарыча, но при этом имела над ним необъяснимую власть. – Она его в ежовых рукавицах дома держит, вот он и норовит при любом удобном случае сбежать от нее на рыбалку.
Макарыч очень любил свою жену, и хотя Бог так и не дал им детишек, никогда не ставил это Марфе в упрек. И со стороны было смешно наблюдать, как этот гигантский человек-мамонт вдруг становился ласковой виляющей хвостом собачкой, стоило только Марфе сказать хоть слово. Отсутствие детей сделало ее раздражительной, сварливой, нередко она подолгу бранила Макарыча за какой-нибудь мелкий проступок. Вот и стремился Макарыч пореже попадаться Марфе на глаза. Но никто не знал, что, когда Макарыч спал, Марфа могла часами сидеть у его кровати, гладя его по голове. В Макарыче она выражала все свое нерастраченное материнство, всю свою любовь, хотя и прятала ее за маской сварливой жены. Когда эшелон уезжал на войну, она молча стояла на перроне,