Высокий берег. Дарья Ивановна Зиненко

      – Да быть такого не может, – удивлялась Женя. Кокетничать ей было совершенно не свойственно.

      За столом вновь повисло напряжение, от которого она так долго пыталась избавиться. Теперь она реже играла.

      Доктор Карпов был профессионалом от Бога, попасть к нему было чистым везением. Операции были дорогостоящими, и он делал их бесплатно по страховке, предварительно взяв несколько десятков тысяч рублей от пациентов. Даешь доктору пятьдесят тысяч на руки, а он делает тебе операцию за четыреста тысяч бесплатно. Потом, конечно, получив деньги, доктор Карпов нес их к Максу, часть из них выигрывала Женя.

      Все-таки каждый любитель игры в покер, в душе, а кто-то и напоказ, авантюрист. Даже врач, спасающий жизни.

      История с доктором как-то сама собой растворилась. Он перестал приходить, поговаривали, что он эмигрировал в Израиль.

      – Ну, дурочка, ей богу! – возмущалась Марина. – Такого парня упустить!

      – Какая ерунда, – отвечала Женя, – он старше меня лет на пятнадцать.

      – Да, какая разница, зато как хорош собой. Смотри, смотри, – сказала она, переводя взгляд, – парочка в белых рубашках, запонки натянули, ну, что за придурки, один, что повыше приехал из Новосибирска, его сделали начальником тендерного отдела, второй – сын какого-то строительного подрядчика, пристроили его к нам. Я напела, что здесь проходят супер игры. Их видно насквозь, оба ни черта не смыслят в покере, так что будут разбрасываться деньгами.

      – Неплохо. – Сказала Женя.

      – Неплохо? Да это шикарная информация, и, заметь, я делюсь ею только с тобой. Так что давай, за дело. Потом сводишь меня на ужин с коктейлями. И не в какую-нибудь студенческую столовую, а в нормальное место.

      – Я только за, и информация шикарная, только обычно вот таким вот везет.

      – Ничего подобного. Ты упустила шикарного парня. А, как

      говорят, не везет в любви, повезет в картах.

      Макс редко играл у себя, обычно, когда был слишком пьян. Он предпочитал вечеринки и музицирования. Так он называл свою игру на пианино, когда девушки обступали его со всех сторон, широко раскрывали глаза и рты, слушали мелодии, которых знать не знали. Чаще всего он играл затейливые и сложные джазовые композиции, любил Шопена и Дебюсси, точнее девушки любили нежные мелодии, после которых всегда аплодировали:

      – Хвалите не меня, – отвечал он им, – а мою маман, которая за шкирку тянула меня в музыкальную школу.

      А если Макс играл Бетховена, это значило, что к нему лучше не подходить. Пианино возле него пустовало. Хоть и мало кто знал, как звучит Бетховен, он всегда безошибочно угадывался в чрезмерных ударах по клавишам.