Ружья и голод. Книга первая: Храмовник. Валерий Орловский
на учителей. – Калавий, Вар, ответьте Совету, достойно ли ваши ученики прошли обучение и готовы ли стать на Путь?
– Достойно, преподобный, – ответил Вар.
– Достойно, – повторил Калавий, покосившись на Морана.
«Лукавишь, старик. У Вара, ясное дело, ко мне претензий нет, к битвам он меня приготовил достойно. Но вот твоя философия, капеллан, мне не всегда приходилась по вкусу. Вместо нее я ощущал вкус крови во рту, когда ты подкреплял свое слово более крепким аргументом».
– Что ж, тогда я не вижу повода откладывать церемонию. – продолжил Серафим. – Как вы знаете, наша Матерь и ее Дитя принесли великую жертву, чтобы наш Орден продолжил свое существование. Они давно отомщены, но это не значит, что мы должны предать забвению Путь, который нам указала Матерь. Перед вами два предмета: кубок с вином – символ крови Матери, пролитой за нас, и блюдо с пищей – символом плоти, отданной за нас. Свод, что рядом с ними, и Храмовый Совет будут свидетелями вашего Выбора. Вкусите то, что требует ваша душа и Выбор будет сделан. Каждый из вас покинет этот зал преторием или инквизиторием и поступит на службу досточтимых людей, что рядом с вами. Их слава, подвиги и жертвы послужат для вас надежным щитом и опорой.
«И что бы мы не выбрали, нас рано или поздно либо сожрут, либо выпустят всю кровь. И тогда мы тоже станем маленькими мучениками в ваших жизнеописаниях».
Только сейчас Белфард заметил, что Бомо держал за спиной небольшой мешок, затянутый золоченой веревкой. Он аккуратно извлек из него два золотых венца. Они были выполнены в виде дубовых ветвей, из которых выступали оленьи рога. Рога были украшены вставками из опалов, а дубовые листья были пронизаны янтарными прожилками.
Бомо раздал короны Вару и Калавию. Вар повернулся к Морану и водрузил венец ему на голову. То же самое проделал с головой Белфарда и Калавий.
Венец был тяжелым и неудобным. Он вонзался в лоб и виски, и, казалось, что в любой момент может свалиться с головы. Однако этого не происходило. Он был очень хорошо сбалансирован. Корона казалась Белфарду нелепой. Он едва сдержал улыбку, видя, как из головы Морана вдруг выросли сверкающие отростки. Но вовремя сдержался, понимая, что точно такие же рога сейчас торчали и из его головы.
– Первым выбирать пойдет ученик Моран! – объявил преподобный. – Кровью или Плотью!
– Кровью или Плотью! – эхом раздалось многоголосие присутствующих людей. Оно едва не оглушило Белфарда.
«Кто бы, мать его, сомневался. Он, наверное, сейчас восторженно обмочит штаны от того, что станет храмовником на минуту раньше меня».
Моран прошел через весь зал, осторожно взял Свод и, осенив его поцелуем, положил на место. Обойдя пьедестал, он встал перед двумя другими. Буквально на секунду он повернулся и одарил Белфарда ухмылкой.
Внутри Белфарда все закипело. «Выбирай осторожно, ублюдок, ведь то, что выберешь ты, выберу и я. И когда мы окажемся с тобой наедине, я случайно